Александръ Дунаенко - Публицистический интим

В течение нескольких дней я снимал разговоры с Акрамом на всё, на что придётся. Хотел сделать о нём небольшой видеофильм. Затея довольно авантюрная: нет ни приличных камер, ни студии. Ну, люди в гараже компьютеры собирали – почему не снять фильм?

И вот кино готово. Просил Акрама придумать к нему название, но он, находясь уже в своей сверкающей Москве, что-то затих, притаился. И это понятно: журналист живёт в своих героях. Он о них пишет, рассказывает. Но нет для него ничего труднее, чем сказать на весь мир что-то яркое о себе самом.

И это уже за Акрама сделал я.

Потому что сейчас – я журналист, а он – мой герой.

«АФОРИЗМОВ НЕПРИМЕТНЫЙ ГЕНИЙ» – так я назвал наш фильм.

В котором полно недостатков. Технически его вообще почти невозможно смотреть.

Но Акрам, мой первый зритель, сказал: «…ощущение искренности – а это главное – есть. Я тебя поздравляю. Ты сел на коня по имени искренность и домчался до цели»…

Обывательские у меня мысли. Вот заходил на базаре в рыбный магазин, и нахлынули на меня обывательские мысли. Мойва, которая крупная килька, стоила 60 руб., а теперь 160. За год произошло превращение.

С другими рыбами чуть помягче. Видно, потому, что резко повысился у нас спрос на кильку.

Наша, местная, озёрно-речная рыбёшка, выглядит достаточно свеженько. А вот морская… Она не просто мороженая. Она мёртвая. И не из холодильника, а из морга. Ещё и во льду вся, для красоты…

А ещё пангасиусы всякие, тилапии… Это которые, говорят, въетнамцы и корейцы в помойных ямах выращивают…

А у нас они деликатес, как филе лобстера.

Вот у меня, как и у моих сограждан, за страну нашу гордость, потому что у неё территория самая большая. И природных богатств больше всех. Категории, которыми можно гордиться непрерывно. Можно столетиями ничего не делать, не изобретать, не строить, но всё равно по территориям нас никто обогнать не сможет.

Со школы помню про Северный морской путь, который через Ледовитый океан пролегает, через три северных моря. И одно тихоокеанское. У какой ещё страны есть морской только границы свыше 14 тысяч километров?

Ни у кого нет, а у нас есть.

Но это же не просто границы.

Эти же наши северные моря полны всякой рыбы. А рыба, которая в холодных водах, говорят, особо ценная.

Так что у нас не только больше всех морей с рыбами, но и рыба самая качественная, вкусная.

Можно ходить по берегу вдоль Северного морского пути и гордиться.

Про большие и полноводные реки Сибири, которые мы вспять хотели повернуть, уж и говорить не будем. Там тоже, наверное, рыбка водится.

Но вот водится рыбка и вокруг нашей самой большой в мире страны, и внутри неё, а до прилавков не доплывает…

Пангасиус из помойки доплывает, а наша экологически чистая и полезная рыбка из северных морей – никак.

А, если и доплывает, то из простой в золотую превращается.

А скоро мы ещё из наших арктических закромов будем нефть качать.

Новая для нас для всех гордость.

Ещё больше укрепится наш статус энергетической сверхдержавы.

Бензин, конечно, будет продолжать дорожать.

Но в стране нашей уже давно и прочно установились приоритеты законов нашей экономики над международной.

А за удовольствие это нужно платить.

Вернее, расплачиваться.

Нам с вами.

А кому же ещё?

В 1991 году Александр Рогожкин снял фильм «Чекист». Критики отнеслись к нему по-разному, в том числе и заявив, что после этого фильма Рогожкин, как режиссёр, закончился.

Я тут встревать в споры с киномэтрами не могу. Но читал я и повесть «Щепка», которую в 1923 году написал Владимир Зазубрин. И… ну, фильм снят почти дословно. Голых тел, правда, показано много. Можно эту художественную фантазию автора поставить ему в упрёк. Сказать, что не всех раздевали. Не все жертвы террора были голыми.

Как мне кажется, и повесть свою Зазубрин написал почти дословно: со слов сотрудников ЧК, непосредственных участников и исполнителей «красного террора» в Сибири.

И Владимир Ильич повесть прочитали, и она им понравилась. «Страшная книга, нужная книга», – сказали В. И. Ленин. Ничего Владимира Ильича в ней не удивило, не покоробило. Ну, к примеру, если бы Гитлер прочитал книжку «СС в действии» и он не удивился бы ничему, а улыбнулся бы только одобрительно.

А, ведь, действительно – не пасквиль какой-то на советскую действительность, не осуждение, не подпольную какую книжку написал Зазубрин, а произведение, в котором описывается обыкновенная фабрика по уничтожению людей. Со своими героями труда, передовиками производства. Забивают людей, как скот на мясокомбинате. Работа трудная, нервная. И относиться к этой работе нужно с пониманием. Потому что убивают не просто так, не удовольствия для, а – за ради идеи, для светлого будущего всего остального, не расстрелянного ещё, человечества.

Если чего и недоработал Рогожкин в своей картине, так это того, что внятно не донёс он этой светлой мысли для современного зрителя. Что убивать, когда это твоя работа – это хорошо. И – что бывают времена, когда убивать – вот так, массово как на конвейере мясокомбината – совсем не преступление, а – долг патриота.

Зазубрину это удалось передать, и потому В.И его похвалил.

А у Рогожкина, видно, в трактовке вышло разночтение. Не поймёшь – то ли он хвалит наших чекистов, то ли – осуждает.

И потому после 2000 года фильм перестали показывать по российскому ТВ.

А Зазубрина в 37-м расстреляли. Наверное, так же, в подвальчике, как он и описывал…

Я уже писал об этом. Но – Праздник как-никак – День Чекиста…

Из рассказов тёщи, Марии Георгиевны Дерменжи. Ей тогда было 14 лет. Жила в Молдавии. В сороковом году пришли в село Трифешты советские солдаты. Повыводили жителей из домов, мужчин в одну сторону, женщин и детей – в другую. Сказали: возьмите с собой самое необходимое. С автоматами – против детей и женщин.

Погрузили в телячьи вагоны и отправили в Казахстан. Мужа своего Марфа, мама Марии Георгиевны, уже не увидела.

Один из эпизодов жизни в Казахстане.

Уже шла война. Зима сорок первого года. Шла Марфа с подругой из села Благодарное в Актюбинск. И – сбоку дороги – забор из колючей проволоки, а за ним – гора мёрзлых трупов. На самой вершине какой-то озорник установил труп мужчины и ему в руки вставил винтовку.

Марфа хотела пробраться за колючую проволоку, подруге сказала: – Может там, среди этих – муж мой, Георгий!..

Охранник выстрелил в воздух из автомата…

А уже подруга Марии Георгиевны рассказывала, как забирали её на разгрузку вагонов в Актюбинске. Телячьи вагоны, забитые полуодетыми мёртвыми людьми. Многие из них замерзали, крепко обнявшись…