Жесуй Бесдеполь - Красное небо

Ее красивое лицо, обрамленное разделяющимися локонами тонких русых волос, кажется еще привлекательнее, но девушка неизменно тут же прячет эту красоту обратно, решив собрать пучок ближе к левому уху. Правда, тут же возникает проблема. Уже собравшись затягивать резинку на левой стороне, девушка вспоминает неожиданно того странного мужчину. И, вроде бы, он сделал что-то ужасное. Не может быть, чтобы тот удар обошелся только ушибами. Вряд ли даже, что одними переломами. Скорее всего, последствия будут гораздо тяжелее, но в то же время поведение этого человека, его уверенность и смелость завораживают. Ведь, если подумать, то он не задумываясь нарушил самые важнейшие общественные законы, нарушить которые не осмелилась бы даже сама Оливия.

И девушка в итоге закрепляет пучок волос над правым ухом, даже слегка улыбнувшись. Разумеется, незнакомец не покидает мыслей совсем не потому, что возможно совершил преступление. Отнюдь. Его поведение – вот, что завораживает. Он двигался и говорил так, будто бы весь мир под его контролем.

Да еще и его лицо оказалось на редкость красивым. Гладко выбритая, чистая кожа, слегка округлые черты лица, но сам овал головы мощный, грозный, напоминающий квадрат, хотя и не лишенный мужского очарования.

Оливия едва не вываливается из-за парты, когда вдруг обнаруживает, что мечтательно смотрит в потолок, сидя в кабинете, где уже идет урок, и где учитель обществознания уже вовсю объясняет какой-то предмет, выписывая на доске предложения, а все кругом уткнулись в свои тетради и записывают слова учителя.

Как так получается, Оливия и сама не может понять. Она будто перенеслась сюда, и уже сидит, держа в руках шариковую ручку.

Остальные пишут перьевыми ручками, достав из парт тюбики с чернилами, разложив тетради и промокашки. И можно удивиться тому, с каким усердием даже самые отъявленные лоботрясы записывают что-то в свои тетради. Можно удивиться, если не знать историю знакомства школьников с предметом, и, что важнее, с преподающим его учителем.

Федорито Сергеевич, помимо странного имени, обладает и другими выдающимися качествами, благодаря которым он и добился такого удивительного послушания. Обнаружив себя на его уроке, девушка сразу же принимается списывать с доски, с трудом ориентируясь в незнакомых записях в тетради.

– Шшшлавно, шшшлавно, – доносится голос учителя. – Запишшшивайте, Фантозина, запишшшивайте.

Голос у Федорито Сергеевича уникальный, и спутать его с кем-нибудь другим при всем желании не выйдет. Он говорит всегда высокими, протяжными нотами, мелодично, но хрипловато. Складывается такое ощущение, будто бы охрипшая певица старается петь, просунув голову между ног. Либо, можно еще вообразить, что такой голос возникает если сипящий тенор пытается говорить фальцетом так, чтобы это было похоже на песню, в то же время, когда кто-нибудь тянет его вверх за горло.

И, в качестве изюминки, Федорито Сергеевич никогда не выговаривал букву «с», заменяя ее шипящим свистом, что в любой ситуации звучало смешно. Однако эта привычка всегда быстро приедается ученикам, так что они даже за глаза о ней почти не шутят.

Разумеется, послушание учеников Федорито Сергеевич заслужил другой особенностью. В первый же раз придя к нему на урок, класс столкнулся с необычной привычкой учителя почти не отворачиваться от доски. Повернувшись к детям спиной, Федорито Сергеевич написал свое имя, попутно разговаривая, а затем начал писать вводные данные, одновременно рассказывая, чем детям предстоит заниматься на его уроках.

В тот день один из учеников сделал самолетик с запиской и пустил его через парту.

– А теперь вшшштань и подними, – не оборачиваясь, заговорил Федорито Сергеевич.

Ученики замерли, и ждали неясно чего, а учитель повторял, обращаясь уже по фамилии, чтобы ученик поднял самолетик и выбросил в мусор. Уже после этого дети стали заметно тише, мгновенно заподозрив учителя общественной науки в каких-то потусторонних силах, а все же скоро вновь решились испытать его способности.

На одной из контрольных желание списать у товарища пересилило опасения быть рассекреченным, и тот же самый ученик, что пускал самолетик, потянулся рукой, чтобы толкнуть друга в плечо.

– Ну и что я тебе говорил, Машшшленников? – засвистел голос Федорито Сергеевича. – А вот надо было шшшлушать. Дваааааааа…

Гласные Федорито Сергеевич очень любит потянуть, особенно в последних слогах предложений, когда заканчивает мысль, а потому такой возможностью никогда не пренебрегает и, свесив голову на бок, долго тянет букву мелодичным голосом, заставляя думать, что этот звук навсегда отпечатался в памяти.

Зато, после тех двух случаев никто даже и не пытался отвлекаться от урока. Иначе учитель все равно заметит. Даже самые отъявленные лентяи делали домашнюю работу и учили заданное, только потому, что Федорито Сергеевич произвел на весь класс удивительное впечатление, а о том, что больше учитель ничего примечательного никогда уже больше не делал, никто даже и не задумывался. Достаточно и того, что однажды, пусть всего раз или два Федорито Сергеевичу это удалось.

– Итааааак… – протягивает он с удовольствием. – Запишиваем.

Ручки всего класса почти одновременно ударяются в тетрадные листы, готовясь повести по бумаге тонкой нитью строку.

Приходится вместе с остальными забыть на время о посторонних вещах и сосредоточиться на уроке. И у Оливии получается это сделать. Да и странно, перед собою даже стыдно, что какой-то незнакомец так легко вдруг овладел мыслями, хотя, с другой стороны, очень примечательное событие ознаменовало начало дня. Только мысли об этом девушка откладывает на потом.

– …государств не обязано вас учить любить родину, – объясняет Федорито Сергеевич, записывая совершенно другое, записывая на доске какие-то исторические даты, но без пояснений, только цифры. – Неееет, это ВЫ должны научиться любить родину самостояяятельно.

Федорито Сергеевич всегда любил расставлять яркие акценты, но всегда ли он говорил такие странные вещи – этого Оливия вспомнить не может. Оторвав ручку от бумаги, девушка оглядывается и замечает, что остальные записывают цифры, будто ничего необычного не происходит, и никто даже не поднимает голову.

– Государство ничего вам не должноооо… – продолжает Федорито Сергеевич.

И вдруг, остановившись на полуслове, он оборачивается. Это лицо, как ни странно, Оливия видит, кажется, впервые. Необычное чувство тревоги тут же заставляет сердце забиться в попытках сбежать из костяного плена, а учитель, прищурившись, направляет взгляд строго в нее, ни на миг не задержавшись глазами на других учениках.