Владимир Титов - Одна нога здесь… Книга третья

Свои же дела, это те, которые требовались Обществу , и от которых он отказаться уже не смог бы. Выискивание старика было как раз одним из таких поручений. Некоторое время тому назад Провору уже пришлось поработать над этой «разработочкой». Чтобы остановить некоего пронырливого старикашку «старшие мастера» потребовали выяснить у ханьских купцов, правда ли, что у них имеется некий деревянный человек «Ши Жен», движимый то ли волшбой, то ли диковинными зельями, то ли каким-то хитроумным устройством. И если таковой имеется, то не продадут ли его? Выспрашивать следовало осторожно ибо, если деревянный человек и впрямь существовал, его необходимо было достать в любом случае, даже если ханьцы откажутся от продажи. Ши Жен существовал, – Провору показали как он движется, – но для продажи не предназначался. В ту же ночь сарай, где обретался Ши Жень, сгорел дотла. Деревянного человека, правда, там уже не было – среди ханьцев отыскался парень с пониманием, жадный до дармового золота и не слишком щепетильный. Из переговоров «мастеров» Провор уразумел тогда, что Ши Жен будет выряжен дедом и отправлен на задание, дабы перехватить искомого старикашку. И вот теперь его послали высматривать у ворот, что означает лишь одно – деревянный человек не справился…

Работа оказалась плёвой. Вычленив старика в толпе, Провор уже не выпускал его из виду. Это был единственный одноногий, что встретился ему, и теперь надо было улучить возможность, чтобы послушать его речи. Когда дед болтал с какими-то мальцами во дворах, стало окончательно ясно – это он. Зибуньское «ёканье» выдавало его с головой. Однако это было ещё не все. Хитрово говорил про какую-то книгу, и теперь следовало приблизиться к старику вплотную, дабы выяснить, имеется ли в его сумке нужная вещь. Разыграв на улице представление «юродивый и прохожий», Провор успел незаметно ощупать суму, висевшую у деда на плече. Что-то похожее на книгу там несомненно имелось. Теперь можно было и поторопиться с донесением. Следить, куда направляется старик ему не было никакой необходимости. Дед выспрашивал у мальцов про Ярыгин «Красный мухомор», так что это было очевидно.

Провор присел на краешек скамьи, и начал рассказывать.

– Я его заметил потому как шум начался в толпе. Гляжу в ту сторону, а там дед, подходящий под описание. Спрашиваю: «чего за шум-то»? Отвечают, «а вон у иноземца спроси». Был там один из приезжих, богатый, толстый, и орет, как резаный. Сам-то я к нему в обносках своих лезть не стал, а начальника тамошней стражи направил, чтобы узнал, в чем дело. Пока старик в толпе застрял, – сами знаете, каково у нас возле ворот-то, – жду, чего служака мне в клювике принесет. Тот быстренько обернулся. Оказалось, что богатей этот, Луи-Мария-Андрэ, по прозвищу Франфрукт-на-Рейне…

– Это город, – поправил его Хитрово.

– Луи-Мария-Андрэ?

– Нет. Франфрукт это город. И вообще, правильно говорить «Франкфурт». На речке он стоит. Не помню на какой.

– Может, э-э, на Рейне?

– Да какая разница!

– И впрямь. Ну так вот, этот Луи-и-так-далее увидел у старика в руках редкую собачку породы «бульонка»…

– Болонка!

– Э-э?..

– Не важно, продолжай.

– В общем, он захотел её купить, а собака его укусила.

– И все?

– Да, собственно, это все. Я понял, что ловить тут нечего, старина Луи никак со стариком не связан, и в пыточную тащить его не обязательно.

– Не стоит так отзываться об уважаемом торговце Луи-Мария-Андрэ, который даёт в городскую скарбницу налогов на две тысячи гривен в год, – мрачно молвил боярин, и с Провора разом слетела всяческая шутливость.

Собравшись, он быстро изложил остальную суть дела: кто, что и где. Боярин позвонил в колокольчик, на звон которого в горницу вошел Бориска, его правая рука и личный охранник.

– Нужно направить княжескую младшую дружину в «Красный мухомор». Срочно! Он там.

Судя по тому, что охранник не стал уточнять, о ком идет речь, ему и так все было известно. Коротко кивнув, он исчез за дверью, подгоняемый напоминанием: «Срочно!» Следом за ним Хитрово отпустил и Провора, предупредив, чтобы тот сейчас не брал ни от кого никаких новых дел, и был всегда под рукой.

Чтобы добраться до Ярыгиного подворья, старику понадобилось ещё с полчаса. «Да уж, „недалеко“, – невесело думал он, вспоминая слова мальчишек. – Их „недалеко“ по сравнению с нашим ни в какое сравнение не идет. Сколько ж тогда по их меркам считается большим расстоянием?..» Вообще-то, дорога сюда вела другая, более удобная и расположенная напрямую от ворот, но Яромилычу «повезло» добираться кружным путем. Хотя, с другой стороны, встреча с мальчишками, это все ж таки был счастливый случай.

Припомнив диковинное название двора Ярыги, Яромилыч подивился было тому, почему ж Грибан не сказал о нем? Постоялый двор Ярыги, и все, и про название молчок… А потом сообразил – ну, конечно же, станет ли тот, чье имя «Грибан», говорить про «Красный мухомор», не опасаясь быть осмеянным! Пока Яромилыч улыбался этим мыслям, ноги вынесли его прямо ко двору. За невысоким забором, сделанным скорее просто для красоты, нежели для охраны, возвышалось бревенчатое сооружение покрытое обычной дранкой, но выкрашенной в красную краску с белыми пятнами, ни дать ни взять – мухомор. В подтверждение сложившегося образа, присутствовала и качавшаяся на двух цепях дубовая вывеска с соответствующим названием.

«Надеюсь, тут подают пиво, а не настойку на мухоморах, которой балуются бермяки на Севере!» – усмехнался про себя дед.

Двор оказался небольшим, уютным местечком, где гостевал и столовался разный приезжий люд, лошади и повозки которых стояли тут же возле пристройки, которая здесь была за конюшню и хозяйственный сарай. Яромилыч прошёл через калитку, пересёк замощенную площадку перед входом и остановился у двери. Потрогав гладкие липовые доски, старик немного постоял, прислушиваясь ко внутренним ощущениям. Деревянная нога вела себя спокойно. Вроде, всё тихо. Дед поправил сумку, перекинув её за спину, подхватил на руки Жучу, тут же принявшуюся барахтаться, и… снова замер на пороге, с содроганием припомнив вдруг «Кровавую Лапу». «Ну да, ничего, Заяц наведет там порядок» – подумалось ему. Потянув за тяжёлое и местами вытертое до блеска медное кольцо на двери, Яромилыч вошел внутрь, набрав побольше воздуха в лёгкие.

И совершенно, как оказалось, напрасно. Внутри вкусно пахло готовкой и хмельком. Не сказать, что здесь было так уж чисто, красиво, и опрятно, но зато постояльцы чинно сидели за столами, негромко переговариваясь, никто не шумел. Наблюдалось и несколько корчемных голей – рваных, немытых, нечесаных мужичков, пропившихся до последней нитки, постоянно обретающихся при корчме и надеющихся лишь на одно – что им вдруг да и перепадет дармовая выпивка. Ни грошей, ни закуски им не требовалось вовсе, лишь бы было чего выпить. Но и голи вели себя вполне пристойно, тихо гужуясь в отведенном для них углу.