Владимир Титов - Одна нога здесь… Книга третья

На этом наш разговор прервался, ибо пришел начальник стражи, грозный Ритиморо-сан, и, после того, как увидел, во что мы с Ибонаки превратили пол острыми кончиками копий, разразившись жуткой руганью, выгнал нас обоих прочь. Нам было неимоверно стыдно… С этого дня мы были понижены в должности – вместо личных покоев Императора, нам пришлось охранять покои… его родственниц! Там-то и жила моя Митикоси! Я уже тогда думал о ней только так – «моя Митикоси». Здесь, у покоев родственниц, строгостей было гораздо меньше и мы с Ибонаки, не изображая больше неприступных истуканов, могли даже разговаривать, правда, когда нас никто не видит. Первое, что он мне сказал:

– Ну, тебе и повезло, горная ты обезьяна! Как нарочно прям все вышло. Уж не помогает ли тебе Ягахаэ-химэ 11 11 Богиня, чье имя означает «Дева Множества Цветений» (яп.). ?

– Все может быть, друг Ибонаки, все может быть, – ответствовал я. – В любом случае как только мы сменимся я поспешу в её храм и возолью на жертвенник целых пять сё 12 12 1 сё = 1,8 литра. рисового вина.

Ибонаки понимающе сглотнул, молвив:

– Мне бы сейчас хватило и парочки го 13 13 1 го = 0,5 литра. .

Немного погодя, подождав, пока мимо нас прошествует какая-то троюродная тетка Государя, он продолжил:

– Тебе пора женится, Хатэ, – (все мои друзья зовут меня Хатэ) – но племянница Императора, это я тебе скажу…

Я только беспечно засвистел, ведь влюбленным все препятствия кажутся разрешимыми. На мой свист ширма за нашими спинами вдруг распахнулась и оттуда выглянула… она! Удивленно округлив глаза, она охнула:

– Это ты?

Я судорожно кивнул. А Ибонаки хмыкнул:

– И он ещё будет отрицать, что Ягахаэ-химэ всячески помогает этому недотепе!

А ведь я и не думал отрицать!

– Вы – Митикоси? – спросил я, ибо это был наименее глупый вопрос, из тех, что вертелся у меня в голове.

– А вы – Хатэтуримо! – ткнула она меня своим нежным пальчиком в складки кимоно на груди. – Я узнала твое имя у вашего этого, ну, такой страшный…

– Ритиморо! – пискнул перепуганный Ибонаки.

– Да, от него!

– Да нет, – совсем тихо просипел мой верный друг, – я не уточнял, о ком идет речь, просто он сам идет сюда. Вам надо спрятаться, госпожа!

Пред тем как исчезнуть за ширмой, Митикоси закрыла нас от лица приближающегося Ритиморо широким рукавом своего кимоно, и шепнула мне:

– Я читала ваше хайку…

Это она о том хайку, что было нацарапано на полу!..

Какими словами нас потом крыл начальник стражи, за недозволенные разговоры с императорскими родственницами, я даже не слышал, витая в небесах. О Боги, она читала мои вирши, сложенные для нее! Да я и не мог мечтать о таком! Ведь хайку ей понравилось! О, милая Митикоси!!!

Нас снова перевели на другое место службы. Ибонаки только горестно вздохнул, когда выяснилось, что теперь мы будем охранять Государев дровяной сарай.

– Вот теперь будешь для пеньков свои хайку писать, – сообщил он мне, насупившись. – Для пней и бревен. Подумать только, променяли Государя на дрова!

– Она придет! – ответил я.

– За дровами? Вряд ли. И вообще, что это за манера такая отвечать невпопад?

– Она любит меня! – уведомил я Ибонаки.

– У отца есть знакомый врач, надо бы тебя ему показать! – с этими словами он подпер стену сарая плечом и умолк.

И тут я ощутил приступ раскаяния. В один миг я осознал, как велика моя вина перед другом, которого по моей вине лишили почетного места службы, перебросив на самые задворки Государева дворца. Здесь, среди лопухов-переростков, обильно расплодившихся из-за того, что сюда выливают помои, я встал на одно колено и начал говорить:

– Ибонаки, друг мой, можете ли вы простить своего неразумного товарища, что ослепши от любви, принес вам столько несчастья! Я никогда, вы слышите, никогда не смогу оценить до конца той жертвы, что вы…

Я много чего говорил ещё, искренне убиваясь, когда вдруг заметил, что Ибонаки меня не слушает. Вместо этого он хитро посматривал куда-то за мою спину, как-то странно улыбаясь при этом. Я запнулся на полуслове, когда он сказал:

– Ты был прав, Хатэ. Она пришла.

Я обернулся и увидел её. Митикоси, переодевшись в кимоно простой прислужницы пришла сюда, как будто за дровами. Засмеявшись в рукав, она произнесла:

– А так вот вы где прячетесь, господин Хатэтуримо!

– Э-э-э… Можно просто, Хатэ! Так меня зовут близкие.

– О-о! Я ценю ваше доверие. А почему вы стоите перед своим другом на одном колене?

Ибонаки нашелся, что ответить:

– А он только что читал мне очередное хайку, посвященное вам, уважаемая госпожа Митикоси!

– Ну, теперь, когда я сама здесь, вы можете, Хатэ, прочитать его мне лично.

Вот ведь Ибонаки, выручил, называется… Я призвал на помощь вдохновение – ведь не зря же мой покойный отец в пять лет отдал меня учится поэзии – и выдал, как на духу:

А потом сразу ещё:

Моя Митикоси покраснела, словно закатное солнце! Даже Ибонаки, похоже, проникнулся, хотя ранее за ним поэтического вкуса не замечалось. Мне и самому, надо сказать, понравилось. Каждое слово выверено, ровно строка в строку! Старому Ясиатаси-но-боно, моему учителю по стихосложению, это хайку пришлось бы по душе, хотя он и говорил, что сам сочинитель не должен гордится своим слогом.

– Как вам удалось придти сюда, милая Митикоси? – спросил я очередную глупость, отчего Ибонаки застонал.

– Я поменялась с Нипо, моей служанкой, одеждами, и вот, я здесь, а она там, сидит под балдахином, никого к себе не допускает, и ждет моего возвращения. Сейчас принесу дров, никто ничего и не заметит.

– О, позвольте мне помочь вам нести дрова! – тут же вскочил я. – Никто и не заподозрит дурного, увидев, что простой стражник помогает служанке.

– Да, – подхватил Ибонаки, – идите, а я подежурю.

Вот так мы, взявши каждый по полену, и остались наедине друг с другом. Моя голова шла кругом, да и Митикоси, кажется, ощущала себя так же. Я долго думал, что говорить, что делать, но тут Митикоси сама вдруг прильнула к моей груди и поцеловала.

– Я люблю тебя, – сказал я, как только смог перевести дух.

– Я люблю тебя ещё сильнее, – отозвалась она.

И тут, разрази его Оо-магацухи-но Ками 14 14 «Бог Больших Зол» (яп.). , снова откуда-то приперся этот глубокоуважаемый Ритиморо, чертов начальник стражи! Вечно он не вовремя! Честно говоря, поняв, что сейчас честь моей милой Митикоси может быть опозорена тем, что её застукали целующейся с простым самураем, я приготовился защищать свою любимую с катаной в руках. И пусть Ритиморо, этот бывалый рубака, мне не по зубам, но я готов отдать жизнь!