Вяч Кон - Ляпиков – художник искушения

Стоя на высоких ходулях перед закрытым занавесом Ляпиков каждый раз думал только об доном, кА бы не выдать что он боится упасть. Ходить на ходулях было гораздо легче, а вот стоять почтит не возможно, тем что посох который изначально был как огромное дерево, в гастрольном варианте пришлось сменить на легко разборную тонкую трубочку от палатки, что конечно не составляла опорой, а только на миг давала возможность подстраховаться. А шевелиться нельзя было никак, иначе терялась магия неожиданного БабаХ!

Однажды он упал. Но не на сцене, а за кулисами, когда уже гастрольные туры были в разгаре, и он входя за кулисы, а это был всегда самый экстремальный момент, ибо в маске, с узким прорезом для глаз, на высоте трех метров, где поток сознания до лазерного луча, способного проникать через форму в суть вещей и ситуаций. Но порой он – образы из глубин бессознательного.

Мой финансовый статус упал в ноль. Второй день подряд я «таксую» по Москве. И нисколько не стыжусь этого. Если хоть кого то я могу сделать счастлив, от этого сам становлюсь таким. Уде пятый день мы живем вместе. Она стройна и с многими надменно холодна, ноя знаю ее пылкой и трепетной любовницей, способной на невероятные эксперименты в сексе и отношениях мужчины и женщины. Мы говорим о тоталитаризме христианства в современном мире, а она выходит из церкви светящаяся, и сам я начинаю менять отношение к этой религии, она просит отвести ее на кладбище (любое), я в ожидании ее присаживаюсь на скамейку у входа, смотрю на памятники и что во мне просыпается из древности. Она просит меня прижаться, перед тем как уснет и ничего более тепле не может укутать душу. Иногда я даю ей поджопники, а она улыбается – так мне и надо. Единственное что я чувствую, что рядом с ней я стану бисексуалом.

Жизнь Ляпикова подобна естественному существованию человеческого Сердца. То оно сжимается, то разжимается, качает энергию по венам и гонит кислород. Мышца. Жизнь Ляпикова это природная мышца, которая со временем своего осмысления обрела некий духовный характер, как он сам назвал – Дыхание Сердца. То есть, в его природно-естественную среду вдохнулся Дух и все задышало. И как подобно всякой Мышце она постоянно ее упражняет на различные нагрузки и расслабления, и иногда устраивает ЭКСТРИМЫ – ситуации сверх спонтанные с космической нагрузкой на интеллект, нравственность и интуицию. Вот и сейчас распластавшись на полу израильского концертного закулисья, он словно увидит, что через 10 лет будет стоять у подъезда дома с надписью «Новая недвижимость», где расположиться офис девушки, которая под предлогом что у нее месячные попросит приехать за ней после работы, чтобы показать своим сослуживцам «своего парня» и ее неприкосновенности для них. Рядом с ней он явно почувствует легкую очевидность собственной смерти от несчастного случая. Может и поэтому она посещала чужие кладбища.

Падение Ляпикова с высоких ходуль, ознаменовало его последующее паление в социуме. Вскоре проекту предложили сократить состав из-за дороговизны и выбрать или театр Ляпикова или оставить живых музыкантов сопровождавших Витаса. Выбор со стороны продюсера стал в сторону живого сопровождения, ибо и так вокруг шла шумиха, что Витас поет не сам, а за него делает компьютер, и весь этот театр пантомимы Ляпикова лишь ширма чтобы отвлечь и увлечь зрелищем зрителя. Ляпиков снова оказался на улице, а точнее была еще по пытка передать его на руки другому продюсеру, но когда он услышал от него «Я не читал еще вашу писанину» (это были пьесы Ляпикова предложенные для постановок, т.к. продюсер работал с самой А. Вертинской), то взорвался и прейдя с гневным лицом мимо «САМОЙ Вертинской», которую не узнал, ибо ей было уже 55, а он ее помнил прекрасной и свежей, опустил голову быстро прошмыгнул в угол, сунул руку за штору на окне – красная папка, что – то пробормотал в ответ, что это его, и что было дух пустился по лестнице на улицу. Вернувшись домой он сел за стол и вывернул все наизнанку своему маленькому компьютеру, который теперь уже заменял печатную машинку. Это потом он попробует показать свои рукописи в редакции нескольких журналов и изданий, как я сейчас, подобно Ляпикому, как мы все сейчас в период мирового кризиса, пытаемся подняться с самого дня и сказать что —то сокровенное. Так видно именно и такие события рождают в человеческих душах открытое желание быть правдивыми, открывая собственное достоинство называться человеком, а не машиной, которой можно управлять.

Тим – это второе его проявление. Точнее имя это он принял как факт встречи с женщиной, которая пришла на смену милому Ляпикову. ЕЕ звали ОЛьга, новую звали Ирина.

Ольга.

– Ты пригласил меня на «грязный танец», ты помнишь это – ее огромные глаза обычно становились еще больше когда она чем увлеченно вспоминала, – а потом я часто тихо приходила на Арбат просто посмотреть на тебя, и так же тихо уходила, ты даже порой об этом и не знал.

Незнал Ляпиков, что именно женщины и многие женщины, которых порой он не воспринимал «в серьез», и именно потому что они были не восприняты в серьез и питали надежды на его внимание, прокладывали в его жизни существенные вехи его судьбы, о деяниях которых он даже не подозревал. Точнее до него это доходило потом, спустя, какое время когда становилось очевидны дела, но женщины к тому времени уже покидали его жизнь, оставляя только светлые воспоминания. Толи женщины были столь уникальны, толи Ляпиков пробуждал в них что-то светлое, по-матерински заботливое, страстно – притягательное, отчего они и боялись к нему приблизиться и желали всей душой, и ничего не оставалось как «в тайне» из —далека, благоволить и проявлять к нему свое внимание. Когда у него возникнет за несколько лет целый «горем», при том что каждая будет знать о другой, но никогда не встречаться и как-то уживаться с этим пониманием, Ляпиков поднимет проект небывало масштаба на телевиденье. И стоять он будет крепко на чувственных плечах всех его любовниц. Которые смотря в глаза друг другу будут настолько ослеплены любовью, что перед ними только Ляпиков.

Позднее они с радостью, чуть с улыбкой снисхождения будут принимать от него тумаки. Пощечины, моральные пинки и довольно-таки жёсткое удары психики. Что дарило им такое собственно откровение чувств? Может в природе каждой женщины есть потребность ощущать на себе мужскую силу, может потребность чувствовать над собой власть более высшую чем они, может древний архетип… но как бы там не было после серии «мужских» проявлений Ляпикову пришлось расстаться о своей внутренней «женственностью», которая питала его душу поэзией и тонко-нежные восприятиями окружающего мира и стать наконец тем кем надлежало. И он стал монстром. Причем трансформирующимся монстром.