Павел Нефедов - Я облажался

Я так и сделал в линейной роте. Послал всех, отказался, не сделал, ударил, но вторым.

Дело было сделано, ура!

Но мудрость не сработала. Я просто-напросто, постоянно стал получать. В мире, где ты спортсмен, каждый второй спортсмен. Да их еще и толпа, а ты один. Поэтому сила любит силу, и с ней дружит, или враждует. Но всегда, вместе! Некий азарт, соперничество, показуха, если хотите. Эдакое отражение реальности. Поэтому, миром правят психи и умные. Их боится сила, – она от ума идет, спускаясь в мышцы. Думайте!

Я плюнул на этих деревенских советчиков. И вернулся в свой мозг. У меня не было денег, связей. Поэтому я начал с низов. Подсматривал, подслушивал, не забывая про тряпку с ведром. Поэтому я быстро вернул свои берцы, «кустарную» кепку, подстрижку полубокс, нашивки, и деньги на карман.

Не скрою, был еще один фантастический случай. Я настолько концентрировал свое внимание на карьерной лестнице, что однажды к нам в батальон, приехал проверяющий генерал. Он знал меня, а вернее мою родню. Не суть, это темная история моего подсознания. Дух, которого знает генерал, очень опасный соперник, тем более, если он сам умный. А про мои петушиные бои все давно забыли. Хитрость пришла в мой разум.

С тех самых пор мир армии перевернулся для меня, вместе с моим восприятием.

Запах, дух, черпак, слон, дед и дембель. Красивые слова. Поэтичные! Я познал их все, от корки и до корки. Рисовал дембельский альбом, и не только себе. Курил иногда хорошую травку. От которой пробегали месяца по плацу, в виде солдат. А потом мы с ними вместе катались в лифте, в виде мусорного бака. Раздирали глаза до черных дыр, чтобы нас не спалили. Ржали в подушки, оповещая всему батальону, что мы трезвые. Бывало, выпивал. И смотрел за тем, как прекрасный закат скрывает уставшее, но счастливое солнце. Но в целом, армия – мощное очищение для всех тех, кто пережрал порока!

– Армия, это не государственная система. – Буркнул я, сдвинувшись в тенек, так как солнце обжигало тело сквозь рваную одежду. – Это система, исходящая из головы самого пациента. Как зона или психушка. Пока жизнь интересна на воле, насыщенна и прекрасна, никто у тебя эту самую волю не отберет. На крест идут осознанно, и только по своей воле. Разум сильная штука! Проверьте. Может быть и вы тогда, как и я потеряете память. Чтобы потом восстановить ее. И вновь полюбить жизнь! – Создать новую.

Увольнительных своих не помню, за исключением ранних, когда мама с бабушкой приезжали навестить. Да так, что шапка на мне горела. Но это другая и очень пьяная история. В основном, мы ходили в самоволку. Забор придуман для того, чтобы под ним, в него, или над ним пролезать. А под конец службы, после всех командировок и вылазок, и непонятной стрельбы из разного оружия, я засел в батальоне, где мы охраняли завод, по изготовлению комплектующих для атомных подлодок. Завод являлся банкротом. Обшивка для подлодок валялась под ногами, как асфальт. А на территории работал лишь спирт заводик. Несмотря на то, что спирт делали лишь на экспорт, не продавая родным массам, заводик кормил весь маленький городок, и конечно же, наш батальон. Кто, кого, и от чего охранял, было не понятно. Но все охраняли, тащили, и жили мирно. А главное, безопасно и в достатке. Вот это была самая настоящая и долгосрочная увольнительная! Рай. Там даже находились чуваки, которые на посту себе мозги вышибали, а если не получалось, то с калашом махали через забор, и прочь долой. Кто их знает, что это было, тоска по дому, спирт, или наркота. Кто пошел в армию не для просветления, а из-за своих свинячьих мозгов, тот и кончился рано. Я думаю, что до тридцатки можно хотя бы дотянуть, а потом если закрутит карусель земли, без остановки, но с наблюдением повторности, тогда, как хотите. Кто вас тут держит? Все равно вернетесь!

Дембель пришел быстро и незаметно. Я настолько сильно ругал армию, с ее порядками. Так мощно зарекался туда больше не возвращаться, мечтая о свободной гражданке, что подписал после дембеля контракт. Лишь глотнув недельный воздух свободы.

Что это было, я не знаю. Конечно же, я объяснял это нелепыми байками про то, что государство оплачивает мне МГУ, пока я защищаю родину по контракту. Нет, это было, с одной стороны, так. А с другой, не так. Прожив два года под полную указку, я разучился фантазировать. А тут такой счастливый случай! Я, указка, и никакой фантазии. Все сошлось идеально.

Контракт, как и срочную службу, я начал с самого дна, хотя образование позволяло мне получить офицера. Нужно было только подсуетиться. Я не стал. Ослаб. Обнаглел. Поплыл по течению. Может, оно и к лучшему. Так как я оттрубил лишь один сверхсрочный контракт. Прозрение пришло, когда я отходил в военной форме семь лет. Тогда меня переклинило, и я просто-напросто сбежал. Стал легким дезертиром. На меня даже спускали розыскную группу. Вот видите, как меня любила армия, и никак не хотела отпускать.

Вообще, уходить по-английски моя известная привычка. Во всем. Даже, если выгоняли, я все равно возвращался, а потом уходил. Мол, это я, а не вы меня. Смех, да и только.

Контракт я пробивал лбом, а не умом. Лучший стрелок. Лучший постовой. Лучший начальник караула. Лучший старшина роты. Лучший работник секретной службы. Этот «лучший» менялся каждый год, поэтому я всегда трансформировал дислокацию. К концу контракта я уволился в звании старшего прапорщика. Вот, о чем я говорил, когда упомянул, что пробивал именно лбом. А свое «лучший», я потом повесил на гвоздик, который не существовал.

Веселое было время. Вначале казарма, потом общага, квартира друга, и съемное жилье. Жизнь от получки, и до получки. От поощрения, до взыскания. Как карта ляжет, после выпитого, или не выпитого.

Я вспомнил свое студенчество раннего возраста. Опять стал лазать по балконам, где жили девушки. Ходить в клубы. Участвовать в потасовках. А иногда, я оставался дома и спал. В принципе, ничего не изменилось. Только теперь, я выдавал паек, и указывал, что мыть и красить.

Как говориться, на диету голодом, необходимо выходить постепенно. Тогда я прислушивался. Хотя сейчас, все больше и больше, люблю на голодный желудок сожрать целый кусок жареного и мега жирного мяса. Почему тогда прислушивался? Потому что после армии, я пошел в полицию. Легкое перестроение души. Раньше по-другому называлось ведомство, но описывать этот процесс я не хочу. Все банально. Устал быть Мишей, поменяй имя на Машу.

Полиция меня закалила. Я стал настоящим преступником. Тем типом, который начинает понимать, что что-то не так в этом мире. И этот самый мир таков, каким ты его рисуешь. Именно для этого придумана мораль, законы и правила, чтобы образовывалась воронка, как в маркетинге. И лишь единицы жили счастливо, переступая через мораль.