Натали Синегорская - И любовь к тебе придёт. Вторая часть дилогии «Колдовской плод»

Прохожих на улочках почти не было. А те, кого мы видели, спешили по своим делам – то встретится хозяйка с корзиной, полной овощей, то попадется шорник со шкурами, перекинутыми через плечо, а то мальчишки пробегут, гоня перед собой стаю сердитых гогочущих гусей.

– Интересно, есть у них что-нибудь типа трактира? – спросил Гвейнард.

Он по-прежнему не смотрел на меня, и вообще делал вид, что идет один.

И тут мне стало стыдно. Могла бы и сама догадаться, что они сегодня ничего не ели. Мы с Дашем хотя бы похлебки похлебали, а Гвейн и его три дамы голодны как минимум со вчерашнего вечера.

Я остановила женщину, которая тащила на веревке упирающуюся козу, и спросила, где можно пообедать.

– Заходите в любой дом, – ответила женщина радушно. – Скажите, что голодны. Вас покормят.

– Так просто? – удивилась я.

– А чего тут сложного? – кажется, она не поняла вопроса, но потом до нее все-таки дошло. – А, ясно. Вы недавно прибыли? Да, здесь немного другие отношения, чем в большом мире. Тут Община. Община! То есть, все общее. Раз вы сюда попали, значит, достойны находиться на земле Святого Улии. И каждый будет рад помочь.

Она улыбнулась и вернулась к своей козе.

– Так что, постучимся в ближайший дом? – спросила я, провожая взглядом строптивое животное.

Гвейн не ответил.

– Эй, – сказала я. – Может, ты все-таки объяснишь, что произошло?

– Ничего, – ответил он и быстро зашагал к центру городка.

Ничего так ничего. Я не чувствовала себя виноватой.

Еще немного поблуждав и окончательно убедившись, что в Общине нет пунктов питания для приезжих, мы зашли в один из домов и попросили нас накормить. Просила, конечно, я, а Гвейн в это время топтался у калитки и разговаривал с хозяйской собакой, лохматой и добродушной. Собака внимательно слушала и виляла хвостом, словно соглашаясь с Гвейнардом.

Нас накормили очень вкусным супом и пирогом с сыром и зеленью. Мы поговорили о погоде, о видах на урожай, о нравах местной живности. В общем, поддержали непринужденную светскую беседу. Особенно мне понравилось, что хозяева – приятная супружеская пара – не расспрашивали о цели нашего визита в Орден. Я тоже не стала задавать лишних вопросов, хотя очень хотелось узнать, почему мы до сих пор не увидели ни одного послушника.

– Куда теперь? – спросила я, когда мы вышли на улицу.

– Понятия не имею, – холодно сказал Гвейн и отправился к башне.

Собственно, мне тоже хотелось посмотреть, что она из себя представляет.

Но мы не успели до нее дойти, потому что нам навстречу со всех ног бежал ученик мага Утряма.

– Мирохарда! – кричал Улям. – Мирохарда! Нужна ваша помощь!

Я аж возгордилась. Только-только приехала, а уже кому-то моя помощь понадобилась.

– С удовольствием помогу, – лопаясь от гордости и косясь на Гвейна (смотри, несчастный, какая я незаменимая) ответила я. – Куда идти?

– Обратно, в первопещеру к Прелату.

– Мы же только оттуда, – удивилась я. – Случилось что?

– Да! Появился еще один паломник. Говорит, вы его знаете.

– А… из тех паломников, что остались, его никто не знает? – спросила я, соображая, кто это может быть.

– Одна дама как будто узнала. Но едва не упала в обморок, когда увидела. А остальные его не опознали.

Ага. Если дама – Аквинтия, то я, кажется, знаю, что это за паломник.

Мы поспешили к пещере, где состоялась моя аудиенция с Прелатом.

И тут услышали мелодичный звон. Раздавался он за нашими спинами, и мы с Гвейном повернулись, чтобы найти его источник.

Источником оказалась высокая башня, аналог столичных курантов. Вот только здесь не было часов, как в Ойлине. Зато на самой верхотуре висел большой колокол, который раскачивался и издавал звон.

Но даже не это оказалось самым интересным. Я разинула рот и на несколько мгновений застыла в изумлении, когда увидела, как скалы, вернее, их основание пришло в движение, зашевелилось, задвигалось, словно тысячи муравьев покинули муравейник и поспешили за соломинками и зернышками.

Муравьиные дорожки стекались в темные ручейки. Ручейки становились все полноводнее и подбирались к городу ближе и ближе, а, войдя в него – к центральной башне.

При ближайшем рассмотрении муравьи оказались послушниками в длинных черных плащах и рясах. Огромное количество послушников. Я даже не ожидала увидеть столько народа.

– Это что? – спросила я, отмерев. – Откуда их так много?

– Это начало службы, – охотно пояснил Улям. – Ежедневно утром, днем и вечером мы воздаем хвалу Святому Улию и Великим Подпорам всем Орденом, а в остальное время не устаем восхвалять поодиночке.

Ага, значит, скалы изнутри изрыты неисчислимыми ходами, к которым примыкают во множестве послушнические кельи. Теперь понятно, отчего в самом городе мы не увидели ни одного человека в рясе.

– А работаете когда? – спросил Гвейнард.

– Работаем? – растерялся Улям.

– Ну да, работаете. Вы же что-то едите, на чем-то спите, носите какую-то одежду, верно? Ну, и где вы берете еду, мебель, новые хламиды и обувку?

– А, вот вы про что, – улыбнулся парень. – Да, существуют обязательные работы. За городом есть и общинное поле, и хлева, а в пещере – ремесленные мастерские. Вы, если захотите, можете их посетить. Там послушники и работают.

– И что, у них остается время для восхваления?

– Ну, так они во время работы и восхваляют, – пояснил Улям, пожав плечами, чего, мол, тут непонятного.

Мне захотелось зайти в храм и своими глазами увидеть службу, на которой восхваляют Святого и Великих. Но Улям быстро топал в гору. Пришлось догонять.

Как я и предполагала, еще одним паломником оказался мой ненаглядный бывший начальник Банкин-тонс.

Подпирая скалу, одетый в нелепые обноски, подобные тем, в которых явились Гвейн и компания, он дико озирался, пока его взор не остановился на мне. В его глазах промелькнуло что-то вроде узнавания, но отнюдь не радость от долгожданной встречи.

– И откуда вы тут взялись, скажите на милость? – не очень-то вежливо спросила я.

– Откуда, откуда, – проворчал Банкин. – Сами привезли, а еще спрашивает.

Так вот что за странный пассажир прятался под задним сиденьем гвейнардовской быстроходки! Вовсе не Крадиф, а истинный Банкин!

– Добрый день, Банкин, – сказал Гвейнард.

Начальник вытаращился на парня, словно тот громко и неприлично выругался. Проворчал:

– Добрый? И чего в нем такого доброго?

– С вами встретились, – я подпустила в голос иронию.

Пребывание Банкина в образе юной красотки и ее бесславное фиаско окончательно испортило и без того несносный характер моего бывшего начальника.