Родион Белецкий - Яростный Дед Мороз. Рассказы

После молодые артисты, мужчины, те, кто играл в пьесе «Сердце на роликах», выскочили на сцену в огромных подгузниках. Номер назывался «Младенцы на прогулке». Дрались погремушками, угукали, а под конец хором разревелись.

Людмила Алексеевна веселилась от души, хотя видела эту миниатюру не один раз. Драматург из Москвы сидел рядом, она чувствовала это.

Когда младенцы начали стукаться лбами, Людмила Алексеевна непроизвольно хрюкнула от смеха и быстро прикрыла рот рукой.

После Артист Кудрявцев и Зотов спели под гитару песню о театре. Далее Зотов остался на сцене и читал Ивана Бунина, следом за ним выступила актриса-травести Крапекина с отрывком из «Маленького принца» и на глазах у неё появились привычные слёзы.

Директор Камиль Маратович уснул в кресле, как это бывало на всех капустниках, и его разбудил один из выступавших, что привычно рассмешило всех присутствующих. И всё было, как обычно, знакомые номера и шутки, семейная атмосфера. А потом показали её.

Артист Зверев вбежал на сцену в женском платье и начал кривляться. Людмила Алексеевна поначалу ничего не поняла.

Что это за женщина в дурацком парике и с нервным тиком?

Зверев, поправляя накладной бюст, отыскал в зале драматурга Мишу и начал строить ему глазки. Миша стал подыгрывать Звереву. Даже поцеловал тому ручку.

Труппа смеялась дружно и громко. Повернув головы, бросали взгляды на Людмилу Алексеевну, мол, интересно, как она реагирует. Прототип был в шоке. Миша повернулся и встретился с Людмилой Алексеевной взглядом. Он приподнял брови, пожал плечами, как бы говоря, что поделаешь, такие вот глупые шутки. Для Людмилы Алексеевны этого человека больше не существовало.

Она хотела кинуться прочь из зала, но заставила себя досидеть до конца капустника. В глазах двоилось и троилось, она смаргивала слёзы, которые снова появлялись, и она опять, рывками вдыхая в себя воздух, одной силой воли, пыталась прекратить предательский плач.

Как же может быть больно человеку. Животное от такой боли крутится волчком, визжит, бросается на своих, бежит незнамо куда, сломя голову. А человек сидит и смотрит представление в компании мучителей и даже иногда улыбается.

Всё закончилось около двенадцати ночи. На улице медленно падал снег. Площадь перед театром словно заросла белым мхом. Редкие чёрные фигуры проходили мимо по дорожкам, но никак не могли почему-то скрыться за поворотом, словно шагали на месте.

Людмила Алексеевна постояла под козырьком служебного подъезда, сделала шаг, второй, и поскользнулась на чёрной полоске льда. Она резко всплеснула руками, как делала, когда чем-то восхищалась, и тяжело упала на лёд.

Людмила Алексеевна сломала ногу. Пролежала дома до начала весны. Выздоровела. В театр на работу больше не пошла.

Трудовую книжку за неё забрала Виана.

А в начале мая Людмила Алексеевна купила себе собаку.

Спектакль «Сердце на роликах» с успехом шёл два сезона и был снят, потому что исполнители главных ролей перестали походить на подростков.

Тимур и Лия не разговаривали с самого утра. Лия как бы обижалась, что Зауров не закрыл дверь, и в дом вбежала собака. Но на самом деле, её не устраивало поведение сожителя. Он не работал последние три месяца. Сначала у него болела спина, и он лежал. Потом спина прошла, а он продолжал целыми днями лежать с отключенной электрогитарой в руках. Это, конечно, было не дело.

Сказать напрямую Лия не могла. Во-первых, это было бесполезно, а во-вторых, дом принадлежал Заурову, и он ей нравился. В смысле, Зауров. У него были длинные волосы и длинные музыкальные пальцы. Хотя и дом был тоже хороший. Но недостроенный. Большой и бестолковый. Можно было открыть дверь, шагнуть на веранду и упасть в котлован со строительным мусором. От лестниц по коврам тянулись известковые следы, а в ванной комнате хранили продукты, такой она была холодной.

Первой не выдержала Лия. С недовольным лицом встала на пороге большой комнаты. Тимур на неё даже не посмотрел.

– Крыльцо обваливается. Скоро ходить нельзя будет.

– Отстань от меня, а.

У Лии от обиды защипало щёки. Пришла пора плакать.

– Почему ты меня обижаешь всё время? – легко потекли слёзы.

Зауров тяжело вздохнул:

– У меня плохое настроение. Не трогай меня.

– А у меня, значит, хорошее, да? Хорошее? – предчувствие громкого скандала придавало ей сил.

– Отвали, – сказал Зауров негромко и прикрыл глаза.

В такие моменты у молчаливой Лии развязывался язык, появлялось несвойственное ей красноречие. Она заговорила, трагически повышая голос. Речь свою она перебивала риторическими вопросами:

– …Что? Хочешь, чтобы я ушла? Хочешь?..

Зауров тяжело заёрзал на диване и отвернулся к стене. Вдохновение покинуло Лию, ругаться расхотелось, осталась только горючая обида. Уходя, она, конечно, хлопнула бы дверью, если бы та закрывалась до конца.

В одном свитере Лия вышла на дорогу, закрыв перед собачей мордой калитку. Идти смысл был только в одну сторону, к магазину. Их дом, похожий на полуразрушенный зуб торчал на самом краю посёлка. Дальше бескрайняя грязь.

Мимо Лии проехал сосед на велосипеде.

– Пожар, слышали.

– Что? – Лия отвлеклась от грустных мыслей.

Сосед затормозил:

– Дом горит с петухами…

Тимур полежал некоторое время, потрогал усы, которые он недавно начал отращивать и остался недоволен. Усы росли медленно. Так же расстраивало, что рок-звездой он так и не стал.

На пороге появилась Лия. Известие переполняло её, однако следовало сохранить лицо.

– Пожар, – сказала она, как бы между прочим.

Зауров живо обернулся. Но после сообразил, что суетиться ему не пристало, и повернул волосатую голову обратно к стене, чутко прислушиваясь к тому, что делает Лия.

А Лия снимала с вешалки ватник.

– Пойду, посмотрю, – сказала она, как бы ни к кому не обращаясь.

Зауров вскочил, сунул худые ноги в обрезанные сапоги. Гитара осталась лежать на диване.

К месту пожара Зауров и Лия шли, как чужие люди. За руки не держались. Друг на друга не смотрели. Тимур дышал тяжело, и Лия подумала, не заболел ли. Потом решила, курит много, и не за что его жалеть.

Посмотреть на пожар торопились не только они. Жители посёлка выходили из домов, улыбаясь друг другу и здороваясь.

Вскоре главная улица дачного посёлка стала походить на выставку тренировочных штанов. Тренировочные штаны разных расцветок и различной степени поношенности.

Одна из дачных мам катила коляску с ребенком.

Лия и Тимур, попав в толпу любопытных, придвинулись друг к другу и шли уже плечо к плечу.

Дом с двумя петухами на гребне крыше и вправду горел. И смотреть на это было страшно. Пламя было упругим, сильным. Оно выедало изнутри крышу и одну из стен. Черная рваная дыра росла, и скоро уже в нее провалились два окна с наличниками, любовно выпиленными лобзиком.