Александр Сих - День К. Сказки для взрослых

– Пойду в душ, потом отправлю на работу сына с невесткой, соберу в школу внуков, предупрежу у себя на службе, что задержусь, а ты сиди здесь тихо и негромко смотри телевизор. Я всем скажу, что тебе сильно нездоровится и ты, приняв лекарство, отдыхаешь. Спишь.

Мужчина равнодушно махнул рукой:

– Делай, как знаешь. А я, часов в семь, позвоню заму и предупрежу, что меня сегодня не будет – заболел. А тебе не помешало бы перед работай заехать в поликлинику и взять, на всякий случай, мне бюллетень. На недельку.

– Именно это я и собиралась сделать. Отдыхай, боец невидимого фронта.

Мэр раскрыл рот, чтобы ругнуться, но супруги уже не было. А было уже без десяти минут шесть. В шесть начинался подъём для старшей возрастной группы, а в семь – для младшей. Он приляг на кровать, закрыл покрасневшие глаза и стал ждать. Телевизор в это утро был ему неприятен.

И только теперь, оставшись один, государственный функционер осознал весь ужас и всю нелепость сложившейся ситуации. Случай был настолько невероятен и фантастичен, что мощный аналитический ум и здравый, давно трезвый рассудок, воспитанный в лучших традициях отрицания всего, чего нельзя было потрогать и пощупать, категорически отказывался верить в реальность произошедшего.

Но факт, крупно отпечатанный на собственных частях тела, и который он мог и трогать, и щупать, и видеть, вступал в острое противоречие со всеми его идеологическими и хозяйственно-руководящими знаниями. Его гибкость ума, как у человека грубой материи, наиболее оптимально проявлялась там, где предоставленную государством материю нужно было раскроить таким образом, чтобы все нужные люди, включая в первую очередь себя, могли пошить себе всё что угодно, а все остальные – хотя бы слегка прикрыть свой срам. Остальное, выходящее за эти рамки, в головном мозге не укладывалось. А вот спинной мозг, который, при загадочных и пугающих обстоятельствах, пускал на спину припрятанные мурашки, открыто вступал в дискуссию с главным, утверждая обратное – мол, в жизни бывает такое, что ты, закройщик, даже представить не можешь.

Мэр твёрдо стоял на стороне головного и страстно убеждал себя, что ничего подобного не может быть, потому что этого быть не может никогда! Но неизвестно откуда, неизвестно кто, но кто-то и откуда-то навязчиво внушал мысль, что призрак до сих пор бродит, и не только по Европе, но и по всему миру, а вот совсем недавно навестил здешние места, лично удостоив чести своим визитом такого уважаемого человека, как мэр. Но с какой целью хитрый и коварный призрак, и вовсе не коммунизма, среди ночи заглянул к нему? А цель была отнюдь не благородная. Сей подлый призрак решил его опорочить и унизить, втоптать в грязь доброе имя и уничтожить авторитет государственного деятеля. Дискредитировать его незапятнанную репутацию в глазах коллег, товарищей и… электората.

Мэра била мелкая дрожь, называемая ознобом, спинной мозг начинал выпускать противных мурашек, а в головном начинался сумбур. «Так, наверное, медленно сходят с ума?» – подумал вопросительно градоначальник, и в страхе затряс головой, пытаясь, видимо, таким образом освободиться от навязчивых мыслей. В голове зазвенело, что привело мэра в ещё больший ужас. Он вскочил с кровати, схватил руками перебинтованную голову, выпучил глаза, и после этого понял, что звонит телефон.

Звонил зам: его преданный друг, ибо в любую минуту готовый предать; его надёжный товарищ, в любой трудный момент готовый подставить… не плечо – ножку; его верный соратник, помогающий в кройке материи, но жаждущий перехватить главные муниципальные ножницы в свои руки.

Но то, что услышал мэр от выше охарактеризованной особы, повергло его в психологический шок, а в его душу закрались злорадно-радостные ощущения сомнения и восторга. После первых же фраз первого помощника, он понял, что тот врёт самым наглым образом. Но это обстоятельство его не огорчило, а как раз наоборот – обрадовало. Потому что хозяин города понял главную суть сей лжи – он не одинок в нагрянувшей беде! Он готов был голову сложить на плахе, но был на сто процентов уверен, что тот же призрак оставил те же отметины на тех же местах у его зама.

Мэр воспрянул духом, а на лице скользнула ехидная ухмылка.

– Голова, говоришь, раскалывается?! – грозно вопрошал он, но всё его естество, от митохондрии до вакуоли, ликовало. – Упал на ступеньках? Расшиб лоб и поранил руку? Ай-яй-яй! Как думаешь, сотрясение есть? Ах, есть?! И даже сильное?! Тошнит?! И голова кружится?! Идти не можешь?! Ох, бедолага, ох, ты бедненький. Да, понимаю и сочувствую. Искренне. По-дружески. По-товарищески. По-братски. Врача на дом не хочешь вызвать? А, ты надеешься, что всё само собой пройдёт?! Рассосётся?! Растворится?! Исчезнет?! – И уже шёпотом. – Хорошо бы.

Градоначальник выждал долгую паузу, не придавая значения тому, какую околесицу нёс его заместитель. Ему давно всё стало ясно. Кто-то подлый и коварный наслал ни них обоих страшное проклятие! Как пить дать… жаждущему, здесь без чёрной магии не обошлось!

Впрочем, как в первое, так и во второе мэр не верил, а свято верил в демагогию, материю и цифры. Именно с них он и решил начать:

– Успокоился? – строго спросил начальник подчинённого. – А теперь и ты давай, по-дружески, по-товарищески, по-братски, начистоту, как будто это твоё последнее слово, выкладывай, какая цифра отображена на твоей пострадавшей руке?

Наступила гнетущая тишина, лишь по ту сторону слышалось тихое сопение, означающее сомнение и недоверие. Мэр ждал честных, мужских признаний, но из телефона сквозило девственной нерешительностью, патологической боязнью, и, наконец, откровенной трусостью. Штурмом взять крепость не получилось, придётся приступить к осаде.

– Ну что ты весь скукожился? – приступил он к психологической обработке. – Что ты напрягся? Сбрось засов и открой дверь, ведь к тебе стучится лучший друг! Распахни славянскую душу, потомок Моисея! – На этом психологическая увертюра кончилась, началась сама соната, по жёсткости звучания напоминающая «нотки» Вагнера. – Ты что, дурак?! Ты позвонил мне, чтобы снабдить мои уши макаронными изделиями?! Ну? Что ж ты молчишь, как пень? Если я спрашиваю о таких подробностях, то, видимо, я откуда-то это знаю! Как думаешь – откуда? Или у тебя от страха все извилины переплелись? Совсем соображать перестал? Думай! Кумекай! Ну вот, наконец. Молодец! С возвращением… рассудка.

После прорыва психологической плотины, нахлынувший поток эмоций, порой сумбурных и противоречивых, градоначальник слушал молча. Лишь мужественное лицо отражало весь спектр чувств: он то беззвучно улыбался, то морщился, то озорно подмигивал, а один раз даже показал телефону язык. Но вот, наконец, и ему предоставили слово.