Георгий Огарёв - 1000 притч

Придя к мудрецу, он показал ему ручку от кувшина и сказал:

– Такой-то человек послал вам кувшин, но ужасный камень украл его у меня.

Эти слова весьма рассмешили мудрого человека, но желая все-таки проверить последовательность его мышления, он спросил:

– Если кувшин украли, зачем же ты принес ручку от него?

– Я не так глуп, как думают люди – ответил идиот, – я принес тебе ручку в доказательство моих слов.

Две подруги остановились на улице понаблюдать за проходящей мимо похоронной церемонией. Она была весьма изысканной, от длинного блестящего катафалка, засыпанного дорогими цветами, до впечатляющей вереницы следующих за ним машин.

– Это богатый парень. Я видела похожие похороны и раньше. Там, внутри, массивный гроб из красного дерева, отполированный, как зеркало, с сатиновой обивкой и резными золотыми ручками. Засыпав его цветами и совершая песнопения, они положат его в большой мавзолей с каменными дверями и скульптурами,

– эх! – сказала вторая, и ее глаза засверкали. – Вот это жизнь!

Юноша рухнул на сиденье и каждые полчаса вздыхал и причитал:

– Подумать только! Подумать только!

Сосед по купе оставался безучастным, полагая, что у парня большая личная трагедия.

– Подумать только! Подумать только! – звучало беспрестанно до самого вечера.

В конце концов сосед не выдержал:

– Какая-нибудь серьезная беда? – спросил он.

– О Господи, Боже мой! – промолвил, – вот уже трое суток я еду не в том поезде!

Два хиппи сидели перед церковью. Затем подъехала скорая помощь, и на носилках вынесли священника.

Один хиппи спросил другого:

– В чем дело? Что случилось с этим старым котом?

– Когда он выходил из своей ванны, он поскользнулся, упал и сломал себе ногу, – ответил другой.

На несколько минут наступила тишина. Затем другой спросил:

– А что такое ванна?

– Откуда я знаю? Что я католик?

Однажды в присутствии жены Насреддин рассуждал сам с собой:

– Некоторые люди в действтиельности мертвы, хотя кажутся живыми. Другие же, наоборот, живы, хотя кажется, что они умерли. Так как же мы можем узнать, живой это человек или мертвый?

– Глупый ты! – сказала вдруг жена. – Если руки и ноги у человека совсем холодные, можешь быть уверен, что он мертв.

Вскоре после этого Насреддину пришлось рубить в лесу дрова, и он почувтсоввал, что его конечности совсем окоченели, так как был жуткий холод.

– Кажется, ко мне пришла смерть, – рассудил он. – Но мертые не рубят дров – зачем им это? Они почтенно лежат и ждут прихода ангелов.

И мулла улегся под деревом.

А тем временем стая волков, осатаневшая от голода за время суровой зимы, думая, что человек мертв, напала на осла Насреддина и съела его.

– Да, такова жизнь! – размышлял мулла. – Одно обусловлено другим. Если бы я был жив, вы бы не позволили себе таких вольностей с моим ослом!

Старый крестьянин сильно занемог и к вечеру умер. Он оставил после себя трех сыновей да семнадцать верблюдов. В завещание говорилось, что половина верблюдов должна достаться старшему сыну, одна треть – среднему сыну, одна девятая – младшему сыну.

Однако сыновья были в замешательстве. Что же делать? Ведь семнадцать не делится пополам, но даже если разрезать одного верблюда на две части, то как потом выделить второму сыну третью часть!

Наследники отправились за советом к ученому человеку, который знал математику и философию.

– Если точно следовать букве завещания, то верблюдов придется разрезать, а так каждый получит свою долю.

Сыновья не хотели убивать животных, поэтому они пошли за советом к старому шейху.

Шейх выслушал их и рассмеялся.

– Не беспокойтесь, – сказал он, – возьмите на временное пользование моего верблюда. Тогда всего будет восемнадцать. Девять пусть заберет первый сын, шесть – второй сын, а два верблюда или одна девятая достанутся третьему сыну. Оставшегося же верблюда я заберу обратно.

Однажды глупый человек увидел пасущегося верблюда и спросил его:

– Почему у тебя такой кривой вид?

– Безумец! – воскликнул верблюд. Я создан таким по определенной причине и для определенной цели. Лук должен быть согнутым, тетива – прямой. Или ты приписываешь ошибку тому, кто создал меня таким?

– И все-таки ты кривой! – не унимался глупец.

– Убирайся, дурак! – крикнул ему верблюд, а про себя подумал: «Ослиное восприятие соответствует ослиной натуре. Зачем обижаться на ослов?»

Однажды Юй Лян зашел в буддийский храм и, увидев там статую лежащего Будды, сказал:

– Этот парень, видно, просто устал перевозить людей на другой берег!

Все сочли эти слова чрезвычайно остроумными.

После того как юродивый злоязычник Бухлух отверг царские кушанья да еще побоялся угостить ими своих собак, султан рассердился уже не на шутку. «Как же мне проучить этого негодяя?» – думал он день и ночь. Оскорбленное тщеславие настолько его замучило, что наконец он решился один, без сопровождения свиты, пойти на развалины к Бухлуху и тайно с ним подружиться.

Подходя к жилищу юродивого, султан увидел того сидящим на земле и раскачивающимся взад-вперед.

– Что с тобой, Бухлух? – начал миролюбиво султан.

– Со мной – ничего, – отвечал юродивый, – а с вами-то что, повелитель, раз вы пожаловали ко мне одни, без ваших обезьян, да в столь ранний час?!

– Послушай, Бухлух, – пока еще крепился султан, – мне бы хотелось, чтобы в моем царстве не было недовольных. Скажи, чем ты обделен или кто тебя обижает, раз ты так странно себя ведешь?

– Ну, господин, что-то не по-царски вы заговорили! – отвечал Бухлух. – А впрочем, раз мне предоставляется такой редкий случай то кое-что я выскажу. Видите ли, мой повелитель, каждый получает то, к чему стремится сам. Если я живу на развалинах в обществе голодных псов – значит мне нравится такая жизнь. Если я гоню от себя ваших послов-обезьян – значит они допустили какой-то промах. Если вас оскорбляет мое непочтительное поведение, если вы обеспокоены им – то, стало быть, в чем-то не правы. Ну а в чем вы не правы, вам знать лучше, чем мне. Тогда о чем же разговор?

– Ну Бухлух! С тобой, видно, ни до чего нельзя договориться, – начал раздражаться султан. – Скажи хотя бы, почему ты всех поднимаешь на смех? Какое удовольствие ты в этом находишь?

– Вопрос мне нравится, продолжал забавляться Бухлух. – Но сначала ответьте вы: какое удовольствие вы находите в том, что держите всех в повиновении и страхе?