Михаил Жванецкий - Собрание произведений в пяти томах. Том 2. Семидесятые

– Да!

– А я во вторую смену!

– Сколько?

– Неделю.

– Хорошо! Придешь через неделю и срочно сделаешь эту работу!

– Через неделю? С утра? На рассвете? Пятнадцатого?

– Да-да!

– А я иду в отпуск!

– Придешь после отпуска и срочно сделаешь эту работу!

– После отпуска? Это будет уже следующий год! У меня по горло срочных работ!

– Ты мне через год срочно сделаешь, ты мне через пять...

– Через двадцать пять я вам сделаю!

– Ты мне на том свете придешь и срочно сделаешь эту работу!

– На том свете? Вместе с тобой!

– А я с тобой попрощаюсь! И ты у меня сделаешь!

– Не сделаю!

– А я говорю – да!

– Нет!

– Да!

– Нет!

– Да!

– Гав!

– Гав!

Ночью, когда все уснут, выплывает моя кровать.

Из окна.

И плывет над городом.

Присмотритесь.

Вот свисает одеяло.

Из подушки торчит нос.

Сода в изголовье.

Ножки торчат. В основном две.

Тикает будильник.

Играет музыка.

И мы уплываем.

Над спящими и лежащими.

Над секретным.

Над всей сутью.

Если выйти часа в четыре, меня можно увидеть над заливом.

Над черными волнами.

Эта кровать и тело, вдавленное в подушку.

Глаза закрыты. Свинцовое лицо.

Шум, шум Финского залива.

Безлунная ночь. Холод.

Волосы дыбом! У штурманов пляшут картушки компасов.

К чертовой матери прыгают стрелки.

А я возвращаюсь.

Залив. Гавань. Стадион.

Большой проспект.

Шестнадцатая, Пятнадцатая, Четырнадцатая, Двенадцатая, Восьмая линии.

Нева, Стачек, Ветеранов.

В этот момент жутко вздрагивают таксисты.

А если все-таки не бояться и выглянуть в пять, можно увидеть, как я вплываю с грохотом, становлюсь на место, опрокинув торшер...

И тогда рассветает.

Как жить в таком ужасе?

Невозможно.

Надо вылетать в светлое время.

Женщины, подруги, дамы и девушки! В чем радость и прелесть встреч с вами? Почему вы созданы такими? Нежная кожа, эти глаза, эти зубы и волосы, которые пахнут дождем. Этот носик и суждения по различным вопросам.

Товарищи женщины, дамы и девушки! Назад! Вы уже доказали: вы можете лечить, чинить потолки, собирать аппараты, прокладывать кабель. Хватит! Назад! Обратно! В поликлиниках женщины, в гостиницах женщины, в ресторанах женщины, в цехах женщины. Где же прячутся эти бездельники? Она ведет хозяйство, она прописывает мужа и сидит в техническом совете. Она и взрослеет раньше, и живет дольше. У нас в новых районах одни старушки, где же старики?..

А вот бездельничать не надо, будем долго жить. Пьем, курим, играем в домино, объедаемся, валяемся на диванах, а потом к ним же в претензии – мало живем. Морщины в тридцать, мешки у глаз в тридцать пять, животы в сорок. Кто нами может быть доволен? Только добровольцы. Лев пробегает в день по пустыне сотни километров. А волк? Все носятся по пустыне, ищут еду. Поел – лежи. А у нас поел – лежи, не успел – лежи. У льва есть мешки под глазами? А брюхо? Имей он брюхо, от него бы сбежала самая унылая, самая дряхлая лань.

Они, конечно, зарабатывают больше нас, наши женщины, с этим мы уже смирились. Они выглядят лучше, с этим мы тоже смирились. Они одеваются красивее. Сейчас мы пытаемся что-то предпринять – жабо, кружевные воротнички, броши на шее... Ну куда?! С лысиной на голове и брошью на шее далеко не уедешь. А какие у нас походки от долгого лежания на диванах и сидения в креслах на работе? Вы видели эти зады, черпающие землю?.. А зубы – от курения, употребления соленого, сладкого, горького и противного. А глаза, в которых отражается только потолок...

Наши милые дамы, наше чудо, наше украшение. Вставать рано, собирать детей и этого типа на работу. Самой на бегу проглотить маленький кусочек, успеть причесаться, кое-что набросать на лицо. Прийти на работу – и выглядеть. И в обед занять очередь в четырех местах и все успеть. И прибежать домой, накормить детей и этого типа. И бегать, и вытирать, и шить, и починять. А утром будильник только для тебя. Для тебя будильник, как для тебя огонь плиты, для тебя толпа и давка, для тебя слова, шипящие сзади. А ты поправишь прядку – и бегом. И любят тебя как раз не за это: к этому привыкли. Любят за другое – за кожу твою, за ресницы твои, за губы, и слабость, и нежность твою.

И тебе еще надо умудриться, пробегая в день пятьдесят километров, оставаться слабой. И ты умудряешься: поди пойми, что главное.

И я тебя люблю за все. Только прошу, остановись на бегу – на работе, дома, встань стройно, посмотри в зеркало, поправь что-то в лице. Чуть сделай губы, чуть глаза, реснички вперед и наверх, покачайся на красивых ногах – и опять... А мы ждем тебя. Ждем всюду. С букетиком и без. Со словами и молча. На углу и дома. Приходи! И в дождь, и в снег... И – не все ли равно!..

Все очень просто, если понимаешь женский язык. Едет женщина в метро. Молчит.

Кольцо на правой руке – замужем, спокойно, все стоят на своих местах.

Кольцо на левой – развелась.

Два кольца на левой – два раза развелась.

Кольцо на правой, кольцо на левой – дважды замужем, второй раз удачно.

Кольцо на правой и серьги – замужем, но брак не устраивает.

Два кольца на правой, серьги – замужем, и есть еще человек. Оба женаты. Один на мне. Оба недовольны женами.

Кольцо на правой, одна серьга – вообще-то я замужем...

Кольцо на левой, кольцо на правой, серьги, брошь – работаю в столовой.

Темные очки, кольца, брошь, седой парик, платформы, будильник на цепи – барменша ресторана «Восточный». Мужа нет, вкуса нет, человека нет. Пьющий, едящий, курящий, стоящий и лежащий мужчина вызывает физическое отвращение. Трехкомнатная в центре. Четыре телефона поют грузинским квартетом. В туалете хрустальная люстра, в ванной белый медведь, из пасти бьет горячая вода. Нужен мужчина со щеткой, тряпкой и женской фигурой.

Ни одной серьги, джинсы, ожерелье из ракушек, оловянное колечко со старой монеткой, торба через плечо, обкусанные ногти, загадочные ноги – художник-фанатик, откликается на разговор о Ферапонтовом монастыре. Погружена в себя настолько, что другой туда не помещается...

Бриллианты, длинная шея, прическа вверх, разворот плеч, осанка, удивительная одежда, сильные ноги – балет Большого театра. Разговор бессмыслен: «Вы пешком, а я в „мерседесе“. Поговорим, если догонишь...»

Кольцо на правой, гладкая прическа, темный костюм, белая кофта, папироса «Беломор»: «Что вам, товарищ?..»

Кольцо на правой, русая гладкая головка, зеленый шерстяной костюм, скромные коричневые туфли и прекрасный взгляд милых серых глаз – твоя жена, болван!

Что же это за поколение такое? Родилось в 1908-17-м. Пишут с ошибками, говорят с искажениями. Пережили голод двадцатых, дикий труд тридцатых, войну сороковых, нехватки пятидесятых, болезни, похоронки, смерти самых близких. По инерции страшно скупы, экономят на трамвае, гасят свет, выходя на секунду, хранят сахар для внуков. Уже три года не едят сладкого, соленого, вкусного, не могут выбросить старые ботинки, встают по-прежнему в семь, и все работают, работают, работают не покладая рук и не отдыхая, дома и в архиве, приходя в срок и уходя позже, выполняя обещанное, выполняя сказанное, выполняя оброненное, выполняя все просьбы по малым возможностям своим.