Михаил Жванецкий - Собрание произведений в пяти томах. Том 4. Девяностые

Зачем я побежал на время?..

Господа, позвольте.

Товарищи… Господа… Эй, кто-нибудь.

На часы, на часы…

Нельзя… Нет, можно.

Нельзя… нельзя…

Вот они слева… Сволочи…

Первый часовой завод, что ж вы делаете, что ж вы не можете для бегунов на длинные расстояния специальные часы, сволочи, это не «Полет» – это конец.

Что-то загремело.

А!.. а!.. а!.. а!.. Гремит…

Может, неплотно застегнут.

Черт! Гремит… и подзвани… и подзванивает…

Ребра что ли?..

Я им обещал полчаса.

Сколько раз обе… обе… обещал же… жени… жениться, и ничего…

А сейчас зачем?..

Лучше бы тогда… я б… я б… я б… лежал и жил не так долго, но счастливо…

И время бы летело, не то что… «Полет»…

Ох! Восемнадцать минут…

Душу… душу оставьте… Душа без воздуха…

Что там мелькает вдалеке?..

Боже, мои ноги…

Одна! И это все?!

Вот вторая… Есть…

А где первая?.. Вот… Тогда ничего.

Тогда ничего…

Если б без ног, черта с два б на время пошел.

Только на расстояние.

Не для своего. Для вашего здоровья бегу.

Этот Гена – большое дерьмо… Карьерист…

Ромка, сволочь… Тупой… Не тупой, но дуррак, дуррак…

Куда это я вырвался…

Местность какая-то… под ноги смотреть легче… раз, раз… нет…

Вдаль легче… раз, раз, нет…

Под ноги легче… раз, раз, нет вдаль…

Куда ж смотреть?

Пока не думал, само получалось. .

А этот гад… Толюня. «Полтора часа бегу».

Всю жизнь врал, всю жизнь брехал, и мускулов у него нет, и часов нет…

Я вам без часов три часа пробегу…

А-а-а-а… камень, камень как обогнуть?..

Не обогну… Прошел над ним…

Видимо, он все-таки неболь… неболь…

И все их жены…

И дети… и тети.

Ребята, я вспомнил – тут, где-то, ребята, тут где-то должно быть второе дыхание…

Вы ж обещали…

Вот тут я буду неумолим…

Жду несколько секунд…

Если не появится – снимаю себя с дистанции…

Они все разговаривают на бегу…

Они сказали, если можешь говорить, значит, мчишь… мчишь… ся… правильно.

Эй… эй… Куда вы?.. Обогнали… Двое… В рюкзаках…

Всех там ждет смерть…

Все на расстоя… а я один среди всех на время…

Двадцать пять… Нет… Чуть больше… это… же почти двадцать шесть…

А это… же почти двадцать… восемь… Неужели я еще бегу…

Нечем подтянуть штаны…

Нечем сплюнуть…

Все, ребята, нечем мыслить…

Табулеграмма пуста…

Энцефало… дерево… асфальт – асфальт – асфальт – трещина крупная…

Только не вдоль… асфальт – асфальт – трава – асфальт.

Я понял. Бегут от семьи… от детей…

После такого бега любая жизнь покажется раем.

Теперь я понял, почему они бегут… Теперь я понял…

Асфальт – асфальт – асфальт – асфальт.

Ничего, в следующий раз перед бегом наемся – ваши дела будут совсем швах.

Все… все… уже полчас… без каких-то десяти минут… Ой… Ой… Жив…

На обратный путь пешком ушло тоже полчаса… Что-то связанное с Эйнштейном.

Из чего состоит писатель?

Из мыслей, ходьбы, еды, прочитанных и написанных книг, болезней, выпивки, писем, таланта.

Из чего состоит актер?

Из текстов, репетиций, застолий, таланта, бессонницы, комплиментов.

Из чего состоит солдат?

Из желания спать, из желания есть, из бега, стрельбы, вскакивания, маршей, тревог, ненависти к офицерам чужим и своим.

Из чего состоит девушка?

Из часов, телефонов, помады, глубокого знания своего лица, из походки, любопытных глаз…

Из чего состоит мужчина?

Из выпивки, бань, друзей, вариантов политики, рассказов о себе, подхалимажа и утренней, едрен вошь, зарядки!

Из чего состоит руководство?

Из жратвы, выпивки, подхалимажа, ломания подчиненных, смены настроений, улавливания ветра, ориентации в темноте, ухода от проблем, умения отдохнуть, невзирая на все и вопреки всему…

Из чего состоит старушка?

Из лекарств, внуков, тревоги, желудка и жевания, жевания:

– Слушай меня, дочка, слушай…

Из чего состоит старичок?

Из ордена, выпивки, заслуг, строгачей, удостоверения и одного зуба.

Из чего состоит ребенок?

Из мамы, папы, солнца, моря, бабочек, голубого озноба, бега и царапин…

Из чего состоит американец?

Из улыбки, фигуры, зубов и путешествий...

Из чего состоит немец?

Из работы, спорта, расписания, показания приборов.

Из чего состоит наш?

Из галстука, выпивки и оправданий.

Из чего состоит кот?

Из одиночества, умывания, наблюдения, поисков солнышка, рыбы и блох.

Из чего состоит мышь?

Из коллектива, страха, поисков тьмы.

Из чего состоят убеждения?

Из характера, момента, места жительства и коалиции.

Из чего состоим мы все?

Из разговоров и проклятий.

Из чего состоит любовь?

Из разницы.

Все, кончилось золотое время! В стране все за деньги. В платных туалетах посетители, у которых запор, требуют вернуть деньги обратно, и суды их поддерживают.

По любому вопросу можно обратиться в суд и получить оправдательный приговор. Главная задача суда – не связываться.

Главная задача церкви – не ввязываться.

Суд, церковь и народ полностью отделились от государства.

Учителя отделились от учеников.

Милиция – от воров. Врачи – от больных. Секс – от любви.

Церковь заговорит, только если ее ограбят. А пока молчит и что-то делит внутри себя.

На экране непрерывно стреляют и любят друг друга в крови и в грязи, и поют там же. Песни по смыслу приближаются к наскальной живописи.

На свадьбах под крик «Горько!» уже не целуются, а идут дальше. Любимые называются партнерами, объятия называются позицией, поцелуй – начало игры. Женихи и невесты исчезли как класс. Среди венерических болезней самая редкая – беременность.

Остальное – нормально. Москва сверкает. Одесса хорошеет. Омск впервые узнал, что такое автомобильные пробки. В Москве вообще только машины. На 850-летие Москвы был первый день человека: вышли миллионы людей и раздавили сотни машин.

В правительстве тем временем идут дебаты, когда давать пенсии: с шестидесяти лет или с шестидесяти пяти. Это при средней продолжительности в пятьдесят семь.

Во время гриппа особым шиком считается подговорить гриппозного пойти и поцеловать начальника.

Радиации никто у нас не боится, считается, что от нее умереть мы не успеем.

Самые уважаемые и модные люди в стране – спасатели МЧС. Единственные, кто работает по-настоящему непрерывно повышая производительность. До ста покойников в час. И это не предел. Они говорят, будет техника, можем и двести покойников выдавать.

Провожая родственников в аэропорту, мы уже не знаем, куда мы их провожаем: то ли к ним, то ли к нам. То ли к себе, то ли к спасателям сразу. Спасатели настолько поднаторели, что если в каком-то регионе года три ничего не взорвалось, они едут туда без вызова.