Сергей Федин - Математики тоже шутят

— Вы меня не поняли! — воскликнула она. — Я имела в виду мою контрольную по математическому анализу.

Оказалось, студентку волновала задача из контрольной на построение графика функции. Традиционное исследование предполагает, помимо прочего, нахождение интервалов выпуклости. В ее варианте таких интервалов не было.

В 50-х годах лекции по высшей математике студентам химфака МГУ читал профессор механико-математического факультета Тумаркин. Лектор внятно и размеренно излагал предмет, прохаживаясь за кафедрой вдоль доски. Вдруг передняя стенка кафедры почему-то вывалилась и плашмя, с громким хлопком, упала на пол. Реакция лектора оказалась совершенно неожиданной: он застыл, подняв ногу, и стал вопросительно смотреть на аудиторию.

Выяснилось, что несколько лет назад студенты-химики над ним подшутили, рассыпав вдоль доски влажный йодистый азот, который, высохнув, с громким хлопком взрывается от малейшего прикосновения.

(Цит. по книге: Золотов Ю. А. Химики еще шутят. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ»/URSS, 2009.)

Эту забавную историю пересказываю со слов моего доброго знакомого, профессора из Казани В. В. Скворцова.

Профессор-алгебраист казанского университета В. В. Морозов принимал как-то экзамен у довольно слабого студента. Тот отвечал неудачно и профессор, пытаясь его вытянуть на «четверку», неоднократно вставлял реплику: «А если подумать?» Но толку от этого не прибавлялось, и, в конце концов, Морозов вынужден был заключить:

— Я оцениваю ваши знания на «три».

Студент тут же отреагировал:

— А если подумать?

Профессор оценил находчивость студента и поставил-таки ему «четыре». Стипендия была спасена.

Еще история от В. В. Скворцова. Абитуриент не в силах решить уравнение x 2– 64 = 0. Экзаменатор подсказывает:

— Икс равен корню...

Абитуриент задумался, потом неуверенно изобразил x = N .

Посмотрев на преподавателя, добавил черту

и положил ручку. Экзаменатор с иронией в голосе заметил:

— И это всё?

Абитуриент еще немного подумал и, с облегчением вздохнув, уверенно завершил запись:

Снова из воспоминаний проф. Скворцова В. В.

В середине прошлого века лекции по математическому анализу профессора В. А. Яблокова в казанском университете проходили весело. Он мог иной раз написать формулу не на доске, а на стене, зато как запоминалось!

Опоздавший студент открывает дверь аудитории и просовывает голову:

— Василий Иванович, можно войти?

— Входи, Петька, — ответил Василий Андреевич.

На втором курсе мехмата МГУ лекции по дифференциальной геометрии у нас читал академик Сергей Петрович Новиков, тогда еще молодой и достаточно амбициозный.

На экзамене ему попался студент С., старательный, хотя и не слишком, видимо, способный. К тому времени он учился только на «отлично». Однако тут нашла коса на камень. Очень скоро Новиков разобрался в уровне С. и объявил, что ставит ему тройку.

— Но, Сергей Петрович, — взмолился тот, протягивая ему зачетку, сплошь испещренную «отлами», — посмотрите, у меня тут одни отличные оценки!

— Ерунда, ошибки экзаменаторов, — отмахнулся академик, выводя тройку в зачетке.

На одном курсе со мной учился призер международной математической олимпиады Л., человек, весьма одаренный в математике, но очень экстравагантный и не склонный к регулярным занятиям. Будучи уверен в своей подготовке, он игнорировал лекции по матанализу, которые в его потоке читал довольно суровый профессор Камынин. Подготовившись по какой-то книжке, Л. беспечно явился на экзамен. Взяв билет, он, недолго думая, пошел отвечать. Через две минуты ревнивый лектор прервал его:

— Я вижу, вы готовились не по моим лекциям.

— А что вас, собственно, интересует, — мгновенно парировал Л., — знание матанализа или знание ваших лекций?

— Знание моих лекций, — не моргнув глазом, отрубил Камынин.

— А где здесь сдают матанализ? — нагло спросил Л.

— Вон там, — профессор невозмутимо указал рукой на угол аудитории, где принимал экзамен доцент X., славящийся своей «жестокостью».

Взяв билет, Л. направился к нему. Через десять минут он уже выходил из аудитории с «тройкой».

Практические занятия по дифференциальной геометрии в одной из групп на нашем курсе вел тогда еще совсем молодой доктор наук А. Фоменко, ныне академик, известный, помимо прочего, радикальной критикой традиционной хронологии... в истории. В этой группе училась одна моя знакомая, назовем ее М. Весь семестр она прогуливала семинары, ничего не знала и на экзамене как раз попалась к Фоменко.

Решив проучить прогульщицу и сразу разделаться с ней, он попросил ее доказать какой-то нетривиальный факт. М. было нечего терять, она даже не очень поняла суть вопроса, и от отчаяния брякнула:

— Это очевидно.

Экзаменатор был потрясен — студентке кажется очевидным утверждение, для него совсем нетривиальное (мысль о том, что она блефует, ему не пришла в голову). В сильном волнении он убежал в дальний конец аудитории, где, напрягая недюжинный интеллект, принялся искать более простое решение. Минут через десять, совершенно взъерошенный, он вернулся к обреченно ожидающей своей участи М.

— Вы знаете, — радостно сияя, сообщил он ей, — это и в самом деле очевидно!

И тут же поставил ошеломленной студентке «отлично».

Семинары по теории вероятностей в разных группах нашего курса вели молодой доктор наук А. Вентцель (кстати, сын автора классического учебника по теорверу Е. Вентцель) и доцент М. Козлов. Первый славился особой лютостью на экзаменах, второму же сдать экзамен ничего не стоило. Про эту антагонистическую парочку в наше время сложили характерный анекдот.

Во время сессии в коридоре мехмата встречаются Вентцель и Козлов, только что закончившие принимать экзамены в своих группах.

— Ну, как студенты? — спрашивает Вентцель. — Нормально сдают?

— Да как сказать, — мнется Козлов. — Вот сейчас мне сдавал один студент. По билету ничего не сказал, на дополнительные вопросы не ответил. Но я ему все-таки поставил «четыре».

— Как?! За что? — поражается собеседник. — Он же ничего не знает!

— Теорвер большой, — задумчиво отвечает Козлов, — что-нибудь да знает...

Потом спрашивает Вентцеля.

— А у тебя как студенты?