Зальция Ландман - Еврейское остроумие

— Понял. А почему зимой холодно?

— Потому что летом никто печей не топит.

— Прибавьте мне жалованья, — просит шамес. — Я работаю двадцать пять часов в сутки!

— Что за глупости! В сутках только двадцать четыре часа!

— И все же это правда! Спросите хотя бы учащихся в иешиве, они вам подтвердят, что я начинаю работать уже за час до начала дня!

— Ребе, как получается дождь?

— Облака — это такого рода огромные губки. Когда они сталкиваются при ветре, вода из них выжимается, и у нас идет дождь.

— А чем вы докажете вашу теорию?

Сам видишь: дождь идет!

Знаете ли вы, что надежнее всего предсказывает погоду? Полотенце, висящее на веревке.

Если полотенце мокрое и холодное — будет снег.

Если мокрое и теплое — будет дождь.

Если обледенело — будет мороз.

Если развевается от ветра — будет гроза.

А если оно вообще исчезло — это признак того, что его украли.

— Мой кузен Сруль пишет из Америки, что он делает подтяжки. Я не могу этого понять.

— А что тут трудно понять?

— Ну, сам посуди: у нас носят подтяжки, чтобы штаны не свалились. Но зачем нужны подтяжки в Америке, на той стороне Земли, где ходят вниз головой?

— И что тут непонятного? Мы боимся, что штаны спадут, а в Америке боятся вывалиться из штанов.

— Мойше, ты понимаешь, как это поезд едет по железной дороге? Ведь никто его не тащит, не толкает…

— Это происходит так: на перроне стоит гой и звонит, как оглашенный. На голове у него нечто вроде бандитской шапки. Потом на перрон выходит второй гой, начинает размахивать красной тряпкой, похожей на женский фартук, и поднимает вверх руку. В этот момент среди людей, толпящихся на перроне — там и евреи, и христиане, — возникает паника. Все бросаются с дикими криками к вагонам. Ну, поезд тоже пугается и несется прочь…

— Ребе, я никак не могу понять: как работает телеграф?

— Это очень просто. Вместо проволоки представь себе длинную-предлинную таксу. Дашь ей пинка сзади — она завоет спереди.

— Понял. А беспроволочный телеграф?

— Все то же самое, но без таксы.

Еврей-депутат в старой Австрии доктор Йозеф Блох однажды сказал: "Наше счастье, что антисемиты сочиняют про нас всякую клевету, вроде лжесвидетельства под присягой против христиан или крови младенцев для приготовления мацы. Горе будет нам, если они докопаются до наших действительных пороков, приобретенных в течение тысячелетий, когда мы жили среди других народов на их земле!"

Один литовский еврей дал такую характеристику собственного народа: "Евреи хороший народ, умный и культурный, способный и талантливый, обер зеер паскудне (но очень противный — так примерно это переводится с литовского диалекта идиша).

Однажды к русскому царю прибыла делегация священников, дабы обвинить российских евреев в ритуальных убийствах.

— Это чепуха, — сказал царь. — Я знаю моих евреев. Если бы все это было правдой, то давно бы один еврей донес на другого.

Почему евреи рассеяны по всей планете?

Чтобы пореже попадаться друг другу на глаза.

У одного еврея было много детей, и один из них — слепой от рождения. Перед смертью он все завещал здоровым детям. Все осуждали его, но еврей объяснил свое решение:

— Слепого чужие как-нибудь да прокормят, а вот остальным придется здоровыми жить среди евреев!

На трех вещах стоит мир: на деньгах, на деньгах и еще раз на деньгах.

— Я горжусь, что я еврей! А если бы я не гордился, то все равно остался бы евреем — так уж лучше я буду гордиться!

В Тироле почти нет евреев. Поэтому вместо "мои дела идут неважно" там говорят: "Дела идут, как маца в Инсбруке".

— У вас вешалка на пиджаке торчит, как у какого-нибудь выходца из Межерича, а брюки налезают на каблуки, как будто вы из Пинчева. Так откуда вы на самом деле?

— Ну, родом я из Межерича, а живу теперь в Пинчеве.

Два еврея встречаются на улице. Один из них спрашивает:

— Как дела?

— Было бы здоровье!

— Ой, бисту а капцен (ну, ты и бедолага) !

Сын шамеса (синагогального служки) в Ямполе стал актером бродячего театра. Когда он попадает на гастроли в родной город, на представление приходит его отец.

Сын декламирует:

— И я в Аркадии родился!

— Брехня! — кричит отец из зала. — В Ямполе он родился!

Вариант.

Актриса декламирует:

— О матушка! Где же ты?

Один из зрителей кричит:

— На рынке, лук продает!

— Говорят, тебе порядком досталось в Кобрине, прямо на рыночной площади.

— Кобрин! Тоже мне город!

Вариант.

— Говорят, ваша жена изменяет вам со всей Жмеринкой.

— Подумаешь мне город — Жмеринка!

Польша. Трое беседуют в вагоне поезда:

— Вы откуда?

— Из Кротошина.

— У вас там много евреев?

— Так, тысяч семь.

— А гои тоже есть?

— Может быть, сотни три — сколько нужно улицы подметать и пожары тушить.

Второй родом из Иновроцлава. Там все очень похоже.

А вы откуда?

— Из Нью-Йорка. Большой город.

— А евреев там много?

— Ну, миллиона два.

— Чудеса! И гои имеются?

— Миллионов этак пять.

— Боже правый, что за расточительность! Зачем вам столько пожарных?

Раввин из маленького городка возвращается домой из Тарнополя. Напротив сидит молодой человек. Раввин размышляет: "Сегодня пятница. Пока мы доедем до места, будет семь часов вечера, никакими делами заниматься уже нельзя, значит, он едет по семейным причинам. Я знаю всех людей у нас в городке, наверное, он из тех, кто уехал раньше. Помню, был такой Мойше Пишер, он отправился в Берлин, там он назывался Моисей Вассерштраль. Потом, говорят, он переехал в Париж, и с тех пор о нем ничего не слышно".

Он обращается к молодому человеку:

— Извините, вы, случайно, не господин Делафонтен?

— Да, это я. Разве вы меня знаете?

— Что значит — знаю? Я вас вычислил!

Поезд в Перемышль. В купе сидят пожилой господин и молодой человек, которому не терпится завязать разговор. В конце концов молодой человек прибегает к старому приему и спрашивает:

— Простите, не могли бы вы сказать, который час?

Господин не отвечает. Так они проезжают одну станцию

за другой. Молодой человек тщетно пытается разговорить своего попутчика. Они уже приближаются к Перемышлю. Молодой человек произносит с упреком:

— Я вежливо спросил вас, который час, а вы мне так ничего и не ответили.

— Дорогой мой, — отвечает тот, — я расскажу вам, что было бы, если бы я ответил, который час. Я сказал бы вам, что сейчас девять. А вы заметили бы, какие красивые у меня часы. Я бы вам ответил: да, часы у меня дорогие. На это вы бы сказали, что раз я могу купить себе такие дорогие часы, значит, дела у меня идут хорошо. Я бы согласился: да, дела идут хорошо. А вы бы спросили, какими именно делами я занимаюсь. Я бы ответил, что торгую. Тогда бы вы спросили, где я живу, и я бы ответил, что в Перемышле. После этого вы бы поинтересовались, красивый ли у меня дом. Да, дом у меня красивый. Тогда вы захотели бы узнать, есть ли у меня семья. У меня одна дочь. И вы стали бы спрашивать, хороша ли она собой. Я бы ответил — да. Потом вы попросились бы ко мне в гости. И я сказал бы вам: пожалуйста, можете приходить. А потом вы попросили бы руки моей Эстер…