Зальция Ландман - Еврейское остроумие

Среди бесчисленных проблем из областей политической, социальной и психологической, словом, из тех проблем, которые еврейский анекдот подхватывает и на которые находит меткие ответы, упомянем здесь только одну: проблему коллективной вины.

Правда, Талмуд прямо говорит: все евреи должны нести общую ответственность за прегрешения каждого отдельного еврея. А европейская мистика объясняет многие страдания, которые терпят евреи, преступлениями, совершенными отдельными евреями: за преступления одних Бог наказывает всех. Однако есть разница, сам ли народ признает себя коллективно ответственным за что-либо — или виноватым его объявляют другие. В Германии этот вопрос обрел актуальность после Второй мировой войны. Но уже задолго до того еврейский анекдот дал ответ на этот вопрос:

Маленькой Эрне запретили играть с маленьким Давидом: ее родители сказали, что евреи распяли Христа. На что Давид ответил:

— Мы-тo его точно не распинали! А вот семья Кона наверняка была где-то рядом…

Есть немалое число еврейских анекдотов, в центре которых находятся знаменитые личности. Сюда не относятся анекдоты о маленьком Морице, который, собственно, не индивид, а устойчивый образ (к нему мы еще вернемся). Но есть много евреев, чьи произведения или высказывания густо нашпигованы блестящими остротами. К таким людям относятся, частности, Генрих Гейне и венский юморист Мориц Сафир. В Берлине своим язвительным, лаконичным юмором славились импрессионист Макс Либерман и банкир Карл Фюрстенберг.

Две дамы-еврейки получили широкую известность благодаря своему искрометному, абсолютно ненадуманному, непроизвольному юмору. Одна из них — Фредерика Кемпнер, «силезский лебедь», чьи стихи, написанные как будто в высшей степени серьезно, полны двусмысленностей и сомнительных выражений, которых сама она, по-видимому, не замечала. Приведем для примера цитату из стихотворения, посвященного астроному Иоганну Кеплеру:

Несмотря на такой непроизвольный комизм, в творчестве Фредерики Кемпнер есть нечто, придающее ему непреходящее значение. Это — специфический еврейский элемент: ее стихи служат высокой гуманной миссии. В нашей книге тем не менее нет цитат из поэзии Фредерики Кемпнер. Объясняется это просто: если бы мы захотели включить в сборник ее стихи, то пришлось бы перепечатать полное собрание ее сочинений.

Вторая дама — фрау Поллак фон Парнегг, жена принявшего христианство и получившего дворянский титул венского промышленника. Женщина эта обладала уникальным талантом: она могла в одной остроумной фразе выразить всю суть, весь дух западной культуры. Конечно, на самом деле она автор лишь небольшой части приписываемых ей шуток и анекдотов: множество «острот фрау Поллак» придумали за нее венцы. Говорят, ее сыновья на каждый день рождения преподносили ей коллекцию новых высказываний, якобы принадлежащих ей, под названием: «Появившееся из материнских уст»… Когда в Вену вступили войска Гитлера, фрау Поллак выбросилась из окна.

Многие анекдоты связаны также со знаменитыми раввинами, хасидскими и нехасидскими. По-настоящему остроумны только антихасидские анекдоты. Что же касается тех историй, которые хасиды рассказывали о своих цадиках, то это скорее легенды. Некоторые из них читатель найдет в этой книге.

Другие высказывания, связанные со знаменитыми личностями, представляют собой по большей части скорее бродячие анекдоты: их относят то к одному, то к другому историческому персонажу. Несколько таких историй также включено в сборник.

Наконец, нужно упомянуть анекдоты-подвохи. Хотя они могут считаться типичными для переднеазиатского, в широком смысле этого слова, остроумия (часто они используются в сюрреалистических вопросах-загадках), тем не менее для еврейского остроумия они нетипичны, потому что лишены тенденциозности. Примеров тут можно найти немного. Например, такой запоминающийся, как анекдот о попрошайке, который, когда его пригласили к столу, измазал пейсы соусом от гуляша, а когда возмущенная хозяйка сделала ему выговор, стал оправдываться: «А я думал, это шпинат!»

Самое забавное в этом абсурдистском анекдоте то, что изначально он имел иной смысл! Объектом насмешки было неумение вести себя за столом — как одна из сторон бесцеремонности евреев вообще. Бедные, но набожные евреи действительно имели обыкновение смазывать пейсы (ношение которых предписывалось религиозными законами), чтобы закрепить их на висках, сладкой водой. Так что какому-нибудь бедняге и вправду могло прийти в голову зачерпнуть рукой сладкую жидкость из компота. Изначально анекдот звучал так: «А я думал, это компот!» Благодаря превращению в абсурдистскую шутку анекдот, несомненно, только выиграл.

Мы утверждаем: безобидные остроты и анекдоты — наподобие только что процитированного — у евреев редки. Большинство еврейских анекдотов наполнено самокритикой или критикой мироустройства в целом.

Жесткая самокритика в еврейском анекдоте всегда ведет к тому, что евреи, которым чужда традиция, отвергают эти анекдоты и осуждают их как антисемитские и «самоуничижительные». Но самокритика и самоуничижение — вовсе не одно и то же, и евреи, которые так думают, этим доказывают лишь, что они не восприняли ничего из богатейшей еврейской духовной традиции.

Самокритика у евреев — не проявление распада, упадка, возникшее в новейшую эпоху, а, гораздо в большей степени, отражение той особенности, которая пронизывает всю еврейскую письменность. Моисей и пророки всегда относились к своему народу очень сурово. В Книге Судей Израилевых ошибки и преступления властителей без всякого снисхождения переносятся на народ в целом. Когда евреям приходится плохо, они не обвиняют в этом жестокий мир, а видят тут наказание за свои грехи. Такая предрасположенность связана с тем, что свое поведение евреи всегда соизмеряют с Законом, данным им Богом. Исходя из этой позиции, они создали первую — и, возможно, до наших дней единственную — самокритичную, почти абсолютно объективную историографию. Следует ли сделать отсюда вывод, что все без исключения еврейские анекдоты, которые показывают евреев в негативном свете, являются выражением высочайшей самокритики? Разумеется, нет. Есть ведь и антисемиты, и такие евреи, которые, по каким-то причинам утратив самоуважение, плохо говорят о собственном народе.

Итак, каким же образом отличить настоящий самокритичный еврейский анекдот от антисемитского и злопыхательского?

Очень просто: только аутентичный еврейский анекдот упрекает еврея в его настоящих, а не выдуманных недостатках и грехах.