Павел Зайцев - Увидеть море

- Там этот… «синчюбигон» приехал! — крикнул директор по маркетингу, повернув на ходу потное лицо в мою сторону.

- Кто-кто? — опешил я. — Что ещё за «сенькаберимяч»?

- Да Невегрин твой, что ты пел на пьянке, помнишь? Синчюбигон! Бэби айна-на-на-на… — Кирилл изобразил скандинава, и, надо сказать, у него получилось неплохо.

- А! Томас Невергрин! — ошалел я. — Ты не шутишь? Что он здесь делает? Не может быть! Я его песню эту, как из Москвы уехал, всё время напеваю! Так веди меня скорей к нему!

- Не шучу! У нас сегодня ребята серьезные отдыхают, нефтепромышленники. Узнали, что он из Норвегии своей летит на Москву через полюс, вот и завернули на пару часов сюда… Так… попеть, чисто…

- Нормальные скотопромышленники, представляю, сколько ему заплатят…

- Нефтепромышленники!

- Уотэвэр!

После короткой пробежки по запутанным коридорам закулисья, мы добрались до центральной гримёрки. Сразу стало понятно, что «завернулся» звезда европейских хит-парадов не просто так: на зеркальных столиках стояли салатницы с черной икрой и серебряные ведерки с охлажденным французским шампанским. Шкафообразные дядьки в дешёвых чёрных костюмах бросились наперерез.

- Я организатор, — осадил их Кирилл зычным басом.

- Томас! Хау из ит гоин он, мэн! — приветствовал я бледного симпатичного парня с мелированным каре в углу.

- Хай, айм файн, сенкс, — музыкант оказался абсолютно безпафосным и свойским чуваком. — Плиз, телл ем ай донт дринк водка! Зей кип инсистин!

-Ноу, проблем, — понял я проблему интуриста. — Айв гат сам гуд ол Джэк фо ю хиэ! Ноу мо водка фо ю, мэн, ноу мо!

Я деликатно рассказал промышленникам, что их жар-птица не пьёт водку и работает только на «Джеке», после чего Кирилл был накурен в альковах, а мы с Невергрином махнули по бурбону.

- Окей! Гатту гоу нау, май френд! — ослепительно улыбнулся Томас и отправился с группой на сцену. Второй раз за вечер я ломанулся в зал, слушать кого-то, кого я знаю лично.

Западные техники уже закончили настраивать аппаратуру и группа Невергрина начала выступление. Насколько я фанател от выступления моих друзей — группы Мачете — настолько я был поражен разницей в звучании. «Слабенький евро-поп» норвежской звезды вставил так, что прикурили все северные рокеры. Это было поистине качество на мировом уровне. Всё было отработано до мелочей: хореография, бэк-вокал, каждая нота.

Я наслаждался без всяких «но» и «если».

Многие российские звезды, с концертов которых я уходил разочарованным, были грубы и не благодарны своим фанатам настолько, что позволяли заканчивать сольные концерты, не исполнив своих главных хитов. Много раз я покидал концерты Чижа без «Песни о Любви», и концерты Фруктового Кефира без «Полины», но, слава Богу, у западных профи с этим все всегда ол-райт.

- Синс ювбин гон, — затянул Невергрин, и толпа поднялась на дыбы. — Бейби ювбин он майн майнд, синс ювбин гон, хау кэн ай гоу он? Синс ю вбин аут оф май лайф!

Хит, как говорится, он и в Африке хит! Людям в зале вдруг стал тесно дышать от любви. А меня… а меня неожиданно обуяла тоска. Я вспомнил зелёные глаза Светки, её милую улыбку с ямочками на щеках. Среди всей этой праздничной толпы, среди всего этого великолепия, я почувствовал себя одиноким.

Медленно протолкавшись сквозь толпу танцующих, я вышел на ступеньки дома культуры.

- Разреши представить, — обратился ко мне Кирилл, обнимающий красивую, но немного полную блондинку, — моя жена, Лида.

Незамедлив выразить сдержанное восхищение, я нырнул в такси и поспешил домой.

Черешнев, похоже, заночевал у волоокой красавицы, так что квартира зияла пустотой и усугубляла творческую хандру.

Звонить в Москву было уже слишком поздно. Разница во времени делала эту мысль бессмысленной. Ничего не бывает хуже, чем позвонить в неправильное время или по плохой связи.

- Алло, Алла, я люблю тебя!

- Что?

- Алла!

- Алло?

- Я люблю тебя, Алла!

- Мотя?

- Нет, это Петя! Я говорю, я люблю тебя, Алла!

- Ничего не слышу!

- Да ёб, твою мать!

Раздражение. Раздражение.

Я не стал звонить. Уперся спиной в стену. Взял гитару, привезенную с собой из Москвы, начал наигрывать грустную приджазованную мелодию. В душе моей, как в кастрюльке рачительной хозяйки на медленном огне томилось разрубленное на кусочки сердце в соусе из обиды, надежды, разочарования и чего-то, что я ещё не испытал, но обязательно испытаю.

«Стань богатым или умри, пытаясь», — вот девиз негров из Южного Бронкса. Так и я всю жизнь шёл куда-то и что-то искал…

Я не знал, что именно… Но знал, что точно узнаю, когда увижу…

В мелодии гитары была красота латинского джаза и тоска русской души.

Закат затянул горизонт кровавой пеленой, и слова лились на бумагу сами собой…

Я думал над нашей со Светкой ситуацией. Мы, конечно же, ещё любили друг друга, но что-то неумолимое заставляло нас бросать в лицо друг другу грубые фразы и отдаляться друг от друга. Мы всё ещё держались за руки, но дороги, по которым мы шли, расходились в разные стороны. И все сильней становилось натяжение. Ни на секунду не останавливаясь, мой мозг искал ответ и решение. Я искал выход. И писал об этом.

Такси везло меня из Домодедово, обгоняя и лавируя между машинами, но всё равно казалось, мы едем очень медленно. Разлука, как хороший хирург, сшила и залатала мою разваливающуюся любовь к жене. Я ехал к ней, чтобы сказать, что настала пора, наконец, завести ребёнка.

Наша будущая квартира, купленная на условиях долевого строительства, даже по самым плохим прогнозам должна была построиться не позже, чем через пару лет, и уж тогда мы могли бы, наконец, перестать мотаться по съемным квартирам и зажить, как нормальная семья: Светка смогла бы выбрать в квартиру мебель по своему вкусу, а я бы устроил в гараже репетиционную базу для нашей команды.