Алексей Шубин - Жили по соседству

После речи Тыкмарихи Сергей Семенович Тыкмарев единогласно был избран в правление артели. Уже в то время занимал он немаловажную по Церковной должность счетовода сельпо, и многим показалось странным, что он без колебания сменил ее на ненадежное место заведующего производством маленькой артели "Мягкая игрушка". Немало молодому красивому парню пришлось выслушать насмешек, что взялся он за тряпочное бабье дело, но Сергей Семенович либо отмалчивался, либо коротко отвечал:

- Там посмотрим, что будет.

И доказал свою правоту. Сумев добыть щедрые кредиты, он сразу поставил производство на широкую ногу. Умер первый председатель правления, был снят за нехорошие дела второй, ушел, получив повышение, третий, уехал учиться четвертый, а Сергей Семенович как был, так и оставался заведующим производством. И не мудрено: энергичный, инициативный, привыкший ладить с людьми, он знал дело и не боялся риска, связанного с нововведениями.

Еще в пору, когда артель переживала первые организационные трудности, он привез из города две штуки коричневой фланели и купленного за дорогую цену, но очень красивого игрушечного медведя. Не погнушавшись "бабьим делом", сам распорол игрушку, сделал по споркам выкройки и роздал лучшим мастерицам-надомницам. Те взялись за новую работу нехотя, с сомнением. И впрямь - чуть ли не половину сшитых мишек пришлось забраковать, зато вторая половина (мишки в то время входили в большую моду) оправдала расходы. Да и забракованные не погибли. Распоров их и соответственно браку уменьшив заготовки, Сергей Семенович выбросил к Новому году нестандартных по размеру, но недорогих медвежат. Артель получила внеплановый доход, а заработок мастериц увеличился на целых тридцать процентов. За медведями пошли в ход пёсики, котики, слоники.

По настоянию Тыкмарева крепко ставшая на ноги артель пригласила специалиста-закройщика, а потом и художника. Через пять лет она обзавелась пошивочным цехом с машинами, работавшими от электромоторов.

Умерла, сделав свое немаловажное дело, мудрая бабка Тыкмариха, умерли или ослепли ее подружки, а дело росло. После войны Тыкмарев сумел не только его восстановить, но и расширить, добившись включения фабрики в систему местной промышленности.

Так рядом с гигантом-заводом прочно обосновалось другое промышленное предприятие, пусть небольшое, но нужное - теперь уже фабрика "Плюшевая игрушка". И снова предоставив удобное директорское кресло другому, Тыкмарев удовольствовался должностью его заместителя по производственной и хозяйственной части.

Давно смолкли насмешки над "бабьим делом". Если по подъездной ветке с завода "Сельмаш" ежедневно уходили десятки платформ, груженных машинами, предназначенными подчас для самых далеких стран, то чего-нибудь стоили и емкие контейнеры с продукцией фабрики "Плюшевая игрушка". От Мурманска до Еревана знали ее марку магазины детских товаров.

Не зря, значит, уходил с должности счетовода Сергей Семенович Тыкмарев, не зря отдал двадцать семь лет жизни хлопотливому делу!

С годами Сергей Семенович хотя и отяжелел, обрюзг и жаловался частенько на сердце, но все еще был бодр и деятелен. Только личная жизнь ему не удалась. Женился он, к великой обиде многих девушек-мастериц, где-то в другом, далеком городе, будучи в командировке. Зато и привез такую красавицу, каких в Церковной не видывали, разве в песнях пели:

Лицо белое, очи черные, А уж глянет, как рублем одарит.

Крепко любил ее Сергей Семенович, но непрочно оказалось его семейное счастье. Родив мертвым второго ребенка, мальчика, красавица жена умерла, оставив молодому вдовцу (был в то время Сергей Семенович в самом расцвете сил) двухлетнюю девочку. Тяжело пережив горе, на нее-то и перенес он свою великую любовь. Может быть, из-за нее и не женился второй раз, взяв в дом для ведения хозяйства одинокую родственницу.

Умен был Сергей Семенович, но любовь словно ослепила его: выбрал он дочери имя Лилиан. Для заграничного романа оно сошло бы, но, как хотите, а Лилиан Сергеевна да еще Тыкмарева звучит нескладно. Одно оправдание - в то время было в моде давать несуразные имена.

Однако не в имени дело. Каждый, кто видел Лилиан, не смеялся, а задумывался. Она была хороша малюткой, восхитительна девочкой-подростком и красива девушкой.

Не скудна наша земля красавицами, а хорошенькими хоть пруд пруди. И то сказать: не та красавица, что на весь мир славится, а та, что сердцу нравится. Но красота Лилиан не только нравилась, но и удивляла. Посмотрит на нее человек и задумается: бывают ли впрямь такие красавицы?

Начнут, бывало, хвалить какую-нибудь красотку и обязательно вспомнят о Лилиан. Один вспомнит, другой отзовется:

- Что о той говорить!.. Может быть, из миллиона одна...

Чуть выше среднего роста, стройная, с простой гладкой прической каштановых волос, Лилиан обладала правильными и в то же время мягкими чертами лица, такими, что... впрочем, пусть каждый себе представит настоящую красавицу.

Один пожилой и талантливый художник, писавший на заводе портрет знаменитого литейщика, встретив Лилиан на улице поселка, проводил ее долгим восторженным взглядом.

- Вот это натура! - воскликнул его спутник, тоже художник, но более молодой и менее талантливый. Старик покачал головой.

- Может быть, но не для меня. Я не Антонис Ван-Дейк, не Бартоломе Мурильо, даже не Жан Батист Грёз...

Художники молча стояли до тех пор, пока Лилиан не скрылась из вида.

- Девушка-элегия, - определил старший. - Не советую никогда связываться с такой натурой: лучший способ проявить ограниченность своего таланта.

Знала ли сама Лилиан о своей красоте? Конечно, знала и, зная, никогда ничем ее не подчеркивала. Сергей Семенович часто упрекал ее за скромность выбранных фасонов платья. Заглядывая в журналы мод, он иногда находил что-нибудь нарядное и предлагал ей. Лилиан в ответ говорила:

- Не надо этого, папа! Как ты не понимаешь, что это мне не подходит.

Когда она появлялась в перворазрядном городском ателье, неизменно происходило одно и то же: в зеркальной примерочной комнате собирались закройщицы, мастерицы, иногда досужие клиентки. Сверкая матовой белизной голых плеч, Лилиан торопливо надевала готовое платье и, расправив его, без тени кокетства поворачивалась перед зеркалом. Скромное по фасону платье выглядело королевским нарядом и, что удивительнее всего, всегда прекрасно сидело. Не давая полюбоваться перешептывавшимся зрительницам, Лилиан торопливо снимала обновку.

Однажды пожилая, но очень нарядная клиентка, жена профессора, попросила Лилиан пройтись в новом платье по залу ателье. Лилиан посмотрела на нее и резко ответила:

- Я обыкновенная, живая девушка, а не кукла.