Лариса Сафо - Хроники Дерябино в трёх частях. Часть 1. Эффект Малевича

А что, если первоначально роль жертвы отводилась ей? И подмена произошла из-за схожести нарядов? Хулигански подброшенная Вьюн мысль немедленно начала «разъедать» соляной кислотой и без того хрупкое девичье сознание.

Мария тут же наметила себе план действий на уже брезжащее в ночи утро. Во-первых, попросить отца стимулировать следствие по делу Марины. Тем более, что мать следователя прокураты Бессмертного страдала хронической ипохондрией и остро зависела от владельца всех дерябинских аптек. Во-вторых, немедленно добиться срочного изъятия из продажи всех бананов в Дерябино. В отличии от других – прямо или косвенно вовлеченных в орбиту упавшей дробышевской звезды – Мария об этой ягодной подробности преступления знала из уст местного папарацци Чижикова. Володька был обласкан ею во время конкурса красоты и в знак благодарности неизменно делился с нею замороженными подробностями дерябинского быта.

Мария немилосердно изъяла Демьяна Сергеевича Ненашева из жарких объятий Морфея и поделилась с ним планом утренних действий по традиционной русской привычке на кухне. Вгрызаясь крепкими зубками в обнажённое ножом яблоко, дочь налоговым инспектором потребовала от отца неукоснительного исполнения всех пунктов. С чем спокойно отошла к снедаемому тревогой сну.

Демьян Сергеевич в полной мере оправдывал свою фамилию и после «набега» Марии чувствовал себя посаженным на кол мздоимцем. Он не верил в здоровую конкуренцию вообще и в Дерябино в частности. Ненашев считал – невидимая рука рынка потому и не видна, что была ампутирована монополистами сразу же после рождения оного. Посему Ненашев «анестезиологом» приватизировал все дерябинские аптеки под предлогом удержания цен на жизненно важные препараты. К последним Демьян Сергеевич относил анальгин, корвалол, валокордин, горчичники и «зелёнку». И слово своё держал, не смотря на периодические лихорадки аптечного сбыта.

Владелец всех дерябинских аптек понимал – реализация последнего пункта плана дочери имеет призрачные перспективы, ибо его взглядов на рыночные отношения никто из крупных бизнесменов не разделял. И вера в рынок у части дерябинцев была также непоколебима, как вера американского народа в свою исключительность. А процесс извлечения прибавочной стоимости из продукта святее супружеского долга в брачном алькове.

Однако, речь шла об угрожающей единственной дочери опасности, пусть даже и мнимой. Демьян Сергеевич вернулся к прерывисто дышащей и царапающей ногтями ворот шелковой пижамы третьей жены по счету. Привычно не обращая внимания на бессознательные сексуальные фантазии молодой супруги, Ненашев принялся в полной темноте разрабатывать план военной компании против экзотической ягоды.

Между тем дерябинская ночь полностью вступила в свои неотъемлемые права. Суровые тени прошлого опустились на город, пугая припозднившихся прохожих призраком дуализма. Кровосмесительная связь духа и материи породила его на дерябинской земле, призывая душу к воспарению, а тело к потреблению. Вроде и вырвался он из узилищ материализма в надежде возвыситься до небес, но что-то держало оный за ноги на этой грешной земле. Вот и бродит призрак дуализма по городу в поисках гармонии между либералом и консерватором, в то время как русский люд бьётся в тисках «непротивления злу насилием» в чём бы оно не выражалось.

Заглянула бестелесная сущность и к редактору местной газеты «Особый путь» Гудкову. Во сне Валерий Иванович героически отбивался от в преддверии празднования юбилея революции требующих переименовать Дерябино в Кировск ветеранов и от «недобитых» булыжниками представителей местного дворянского общества с предложением начать сбор средств на установку памятника купцу Малышеву. Не обошёл вниманием призрак и следователя прокуратуры Бессмертного. Пётр Ефимович в полудрёме метался между поиском справедливости для всех и невозможностью отмщения для ограбивших бедный люд «новых русских» в канареечных пиджаках. Посетила бестелесная сущность и санитара местного морга Дим Димыча Кариеса, чей глубокий партийный стаж обрекал его душу на вечное покаяние и не давал телу забыться земным покоем.

И только фотокорреспондент дерябинской газеты и по совместительству папарацци Володька Чижиков не был удостоен визита призрака. Этот шакал в городских джунглях питался падалью и истончил не одну пару сапог в поисках гниющей дичи. Под светом энергосберагающей лампы он составлял свой маршрут плавания на утро с целью оказаться в нужном месте в нужное время. Случайно засвеченная информация следователем прокуратуры о предполагаемой новой жертве бананового маньяка подвигла Чижикова на произвольное толкование классического детективного предупреждения: боже упаси, невольно материализоваться в ненужном месте в ненужное время. Чижиков сознательно решил им пренебречь для увеличения тиража местной газеты и в надежде получить от этого заслуженные денежные преференции.

Тяга к познанию закулисной жизни дерябинцев через подзорную трубу не раз заканчивалась для Чижикова подбитием обоих глаз. Чего блистательно избегло всевидящее американское око, безнаказанно подглядывая за главами ведущих европейских держав. В то время как те принимают вид переходящего проезжую часть на красный свет светофора Паниковского с зашторенными чёрными очочками глазами.

Ещё солнце не позолотило верхушки городских деревьев и не открылась ни одна дерябинская аптека, а Чижиков уже был в пути. Став невольным свидетелем диалога редактора местной газеты «Особый путь» и следователя прокуратуры о предполагаемой новой жертве, Володька с жадностью алчущего добычи льва устремился к лесополосе, в самую неизведанную глубь.

Анастасия Вьюн лежала в кустах справа от Сиреневой поляны и её голубые глаза поглотило небо. Кофточка под леопарда, чёрные узкие брючки и надетые на такого же цвета чулки жёлтые кроссовки дополняли картину преступления. Оная ничем не отличалась от предыдущей, разве что банан во рту был покрупнее. Единственная дочь владельца двух дерябинских гостиниц «Приют» и «Приют+» Сергея Павловича Вьюн также пала от безжалостных рук бананового маньяка.

Чижиков спиленным деревом рухнул на землю, но профессиональный мотор призывно заурчал и заставил приступить к родному до кипения в груди процессу. Папарацци сделал несколько снимков и, зайцем озираясь вокруг, покинул поляну в самых встревоженных чувствах. Только над хладным трупом Володьку вдруг посетила простая мысль: лично он уже это один раз видел первым. А де жавю для «усохших» мозгов хранителей закона, как охапка сена для отелившейся и влажной ещё от крови коровы.