Хосроу Шахани - Обо всем и ни о чем (сборник)

Года два тому назад, возвращаясь домой, я заметил на нашем переулке группу ребят, сгрудившихся вокруг двухмесячного щенка. Каждый норовил камнем или палкой ударить его. Несчастное, беззащитное животное, съежившееся у стены, взвизгивало от ударов и, скрючившись, готовилось к получению новых…

Пристыдив детей за жестокость, я подошел ближе, взял собачонку на руки и отнес домой. Мне стало жаль щенка, да и ясно было: не вмешайся я в эту бойню, через какие-нибудь полчаса-час ребята сдали бы его кожу в дубильню, а мясо – мяснику.

Дома я накормил и напоил его. Наевшись, он заснул. Щенок оказался добрым, а с виду таким симпатичным и породистым, что жаль было расставаться с ним. К тому же мне говорили, что все аристократы и вельможи держат дома какую-нибудь живность вроде собак, кошек, оленей, коз, попугаев… Не мешало бы и нам, подумал я, как-то приобщиться к аристократии. Если это правда, что иметь собаку – признак утонченности натуры и хорошего тона, то и мы благодаря нашему псу будем выглядеть солиднее!

В глубине двора я соорудил небольшую конуру, постелил туда наш старый палас, чтобы щенку не жестко было спать. Ведь, что ни говори, теперь, приобщившись к аристократии, нельзя было допустить, чтобы такой породистый пес спал на сырой земле!

Долго я ломал себе голову, как назвать его, чтобы было изысканно и утонченно и в то же время подходило бы его внешности. Всякие там клички – вроде Фандук, Бабри, Лоби – слишком банальны. Жули, Фифи, Ружи, Жижи – слишком европеизированны и звучат пижонски! Такими кличками вроде и неудобно называть такого аристократического пса. Наконец я придумал ему имя – Вандал! Почему я его так назвал, до сих пор не могу понять.

Прошло несколько дней, Вандал вполне освоился, раны у него зажили, и он как бы заново родился. Своей милой, трогательной неуклюжестью он сумел привязать меня к себе. За определенную плату я договорился с соседом-мясником, что он каждый день будет оставлять для Вандала кости, жилы, требуху и прочие отбросы.

Вандал рос как на дрожжах. Трудно сказать, какая из причин тут была главной – то ли кальций, получаемый из костей, то ли его собачья порода, – но через четыре месяца Вандал превратился в настоящего теленка! Можно было подумать, что сукин сын происходил от бизона.

Страшней всего был его зверский аппетит. Кроме сырого мяса и костей, Вандал ничего не жрал. К тому же он стал очень злым и ни с того ни с сего кидался на людей. Стоило в дом войти какому-нибудь знакомому, другу или родственнику, как Вандал бросался на него и, пока не отрывал у бедняги кусок штанины, не успокаивался. А если случайно дверь в переулок оставалась незапертой и Вандал оказывался не на цепи, он мигом выскакивал на улицу – и уж тут любому несдобровать!

Соседи стали возмущаться. Несколько раз меня даже вызывали в полицейский участок. Рассудив, что мне не справиться ни со зверским аппетитом Вандала, ни с его звериным нравом, я решил избавиться от него, чтобы вздохнуть свободно… Но это оказалось не так-то просто!

Несколько раз я засовывал его в мешок и отвозил в отдаленные пригороды Тегерана – то в Кередж, то в Абали, то в Джаджруд – и там выпускал. Но, вернувшись домой, обнаруживал, что он прибежал раньше меня.

– Дайте, пожалуйста, этому проклятому псу какого-нибудь яда, терьяка или что там сами захотите! – несколько раз обращался я с мольбой в районный отдел муниципалитета. – Житья никакого нет от него!

– Мы не вправе это делать! – отвечали они. – Если хотите, можете сами задушить его.

Я обратился в Общество защиты животных:

– Умоляю вас, приезжайте ко мне и облегчите мою участь! Усыпите, убейте, увезите его с собой! Возьмите сами над ним опеку! Делайте с ним что хотите, только избавьте меня от этой обузы!

– Он должен жить у вас! – ответили мне в Обществе. – И если только с ним что-нибудь случится, мы привлечем вас к ответственности!

…Вандал превратился в настоящего слона махараджи. Я уже не мог ничего поделать ни с его аппетитом, ни с его нравом! Вдобавок ко всему в начале каждого месяца мясник Аббас-ага присылал мне счет на сорок с лишним туманов за кости.

Днем Вандал держал в страхе всех соседей, а по ночам из особой любви ко мне лаял не менее часа или бесновался, как только по крыше какого-нибудь соседского дома пробегала кошка или по переулку проходил случайный прохожий. К тому же сукин сын питал ко мне такую привязанность, что даже во сне не мог расстаться со мной. Он уже не спал в отведенной ему конуре, притаскивался ко мне и ложился спать у моих ног на постели. И я, опасаясь его лая во дворе, терпел до утра на одеяле его пятидесятикилограммовую тушу.

Как-то я прочитал в газете, что Общество защиты животных организует конкурс на самую красивую собаку. Все владельцы собак приглашались принять участие в этом конкурсе. Победителю обещана премия в пять тысяч туманов.

Я подумал, что все равно мне не отделаться от этого Вандала, и, хочу я того или нет, он будет сидеть на моей шее! Внешне он ничего. Правда, не совсем породистый, но если судья не придаст этому большого значения, то, чем черт не шутит, вдруг он станет победителем конкурса, а я – владельцем пяти тысяч туманов!

Я не знал, что собаки, участвующие в конкурсе красоты, изящества и благородства, не сжирают ежедневно на десерт по три килограмма говядины с косточкой! Мне казалось, что арбитры ставят очки за внешний вид, рост и свирепость характера.

В назначенный день я купил трос для автомобиля, сложил пополам и одним концом привязал к толстенной шее Вандала. Взяв в руки другой конец, я направился к месту проведения конкурса.

Когда мы с Вандалом шли по улице, его уши были на одном уровне с моими плечами. Прохожие в изумлении останавливались и провожали нас восхищенными взглядами. А группа бездельников даже увязалась за нами.

Я хотел было взять такси, но, подумав, что Вандал не пролезет в дверцу, пошел пешком.

…Когда наконец мы вошли в зал, я увидел человек триста мужчин и женщин, старых и молодых, которые сидели на стульях и держали в руках изящные поводки. Одни собаки лежали у ног хозяев, другие – у них на руках.

Какие же это были собаки: беленькие и черненькие, пушистые и гладкошерстные, длинноухие и короткохвостые. Такого обилия собак различных пород я никогда в жизни не видел. Некоторые были такими маленькими, что их можно было уместить на ладони. Весили они менее килограмма.

При виде такой толпы и стольких собак у Вандала раздулись ноздри, вытянулся нос, глаза округлились, уши зашевелились. Он рванулся было в сторону зрителей, но я вовремя обернул трос несколько раз вокруг руки и удержал его. Рявкнув на Вандала, я ударил его ногой в пузо, и он на время затих. Но это было затишье перед бурей! Сукин сын ни на минуту не спускал своих глаз с чужих сучек и кобелей! Как раненый медведь, он ворочался, рычал и хрипел.