Владимир Романюк - Страсти по любви

.. солнце-солнце, покажись,

милый мой в меня влюбись.

Если ли в этом мире что-то нежнее и чище первой любви? А слаще юношеского поцелуя? Вот то-то же!

Нацеловавшись и наобнимавшись вдоволь, они в обнимку уйдут счастливые домой. Он навсегда запомнит вкус и аромат её губной помада, а у неё, при воспоминании об этом вечере, будет появляться загадочное выражение лица. Лёгкий румянец на щеках, одновременно с оттенком кокетства и стыдливости, с сегодняшнего дня появится в арсенале её женских чар. День шагнёт во вчера и постепенно, шаг за шагом, уйдёт в прошлое, в котором живёт первая любовь.

– Прыгай!

– Отстаньте!

– Прыгай, кому говорят!

– Не время ещё.

– Давай, прыгай. Не позорь нас.

– Никого я не позорю. Надо будет – прыгну.

– Трус!

– Нет, не трус.

– Не трус? А почему так покраснел?

– Порода у меня такая.

– Порода? Ой-ой-ой, смотрите на него. Да ты ещё летом всех достал своей породой. Канадец, видите ли он.

– Да, канадец.

– Чайник ты, а не канадец!

– Обзывайте, как хотите. Мне всё равно.

– И не стыдно тебе?

– А почему мне должно быть стыдно?

– Почему? – Потому, что ты не с коллективом. Потому что ты не хочешь вместе со всеми отрываться по полной.

– Оторвусь, не беспокойтесь. Придёт время – оторвусь.

– А сейчас, что? – Не время? Соседи давно уже все отпрыгались. Лежат вот в куче, отдыхают. А мы, как всегда, кого-то придурка ждать должны.

– Подождёте.

– Сволочь!

– Как вам угодно.

Из-за поворота на парковой дорожке показалась парочка влюблённых. Он давно их ждал и готовился к этому моменту, в тайне наизусть заучивая осенний вальс.

– Как там было? – Три-четыре? Ну всё, теперь пора.

Для храбрости впитав в себя каплю осеннего тумана, канадец, наконец, решился.

Немного повернувшись в одну сторону, а потом резко в другую, он вдруг почувствовал фантастическую лёгкость.

– Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Отдавшись музыке, которая звучала у него внутри, кленовый лист, кружа, медленно опускался на землю.

– Ромка, смотри! Кленовый листик вальс танцует!

– Где?

– Да вот же?

– Точно. Артист!

– Красиво, правда?

– Очень! А почему мы стоим?

Учтиво поклонившись, молодой человек произносит:

– Надежда, позвольте иметь счастье пригласить Вас на вальс.

– Роман, Вы меня ангажируете?

– Да! Сударыня, не окажете ли Вы мне удовольствие танцевать с Вами?

Надя слегка наклоняет голову и с королевским достоинством даёт своё согласие:

– Благодарю Вас.

Нежно глядя в глаза друг друга и улыбаясь, молодая пара под музыку любви кружит среди осени. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три. Долго не раздумывая, к ним присоединяется поднятая ногами и подхваченная свежим ветерком опавшая листва. Поддавшись настроению, среди крон деревьев начинают играть солнечные лучи и уже окончательно проснувшись, солнце придаёт парку золотой оттенок дворцовых интерьеров. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.

Пусть завтра будет лить дождь. Пусть над тобой будет серое беспросветное небо и плавая в луже, жизнь не будет казаться тебе сахаром. Пусть завтра по тебе пройдётся толпа, пусть! Но это всё будет завтра, если вообще будет. А сегодня надо отдаться своим чувства и наслаждаться жизнью. Потому что жить надо сегодня! Жаль, что во всём городке только одна влюблённая пара. Но она всё-таки есть, а это значит, что любовь в городе жива. И её будет становиться с каждым днём всё больше и больше.

Нет, не зря всё было. Не зря приходилось терпеть все насмешки и унижения. Не зря. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три.

– Скажи-ка мне, Серый, бабушку сегодня будешь?

– В каком смысле?

– В широком. Как твоя пасть, – Красная Шапочка не удержалась и прыснула со смеха.

– А это видела? – волк скрутил фигу и сунул под нос достававшему его уже пол часа обнаглевшему тинейджеру в мини юбке, едва прикрывающей розовое бельё, за которое то и дело цеплялся взгляд хищника. В обтягивающей, тоненькой, коротенькой маячка без труда угадывалась наливающаяся, набирающая с каждым днём всё большую и большую силу упругая грудь, с торчащими в разные стороны сосками, что грозило смотрящему при непомерной дозе разнобоким косоглазием, – Пусть охотники, эти гинекологи хреновы, ищут другого лоха и на нём тренируются Кесарево сечение делать, понятно? С меня и прошлого раза хватит. Мне же тогда в драмкружке роль бабушки дали, вот я и зашёл к твоей потренироваться. Заплатил бабке за прокат одежды и койко-место, вхожу в образ, так сказать, а тут эти недоноски припёрлись за самогонкой. Нет, ну это же надо, принять меня за роженицу. Где эти нажравшиеся козлы видели девяностодвухлетних рожающих старушек, где?

– Там же, откуда ты родом, – смех подростка больше напоминал ржание, домогающейся жеребца кобылы.

– Кстати, Волк, пирожков не хочешь? Я тут бабушке опять с маком напекла. На конопляном масле, между прочим. Пыльцой в сахарной пудре посыпала…

– Пошла бы ты со своими пирожками, знаешь, куда? После них лес начинает шептаться, ферштеен?

– *** не пенёк, в лесу не растёт, на него просто так не сядешь. Или это был намёк, а, Вульф? Тебя что, на малолеток потянуло? Забыл новый драконовский закон о растлении детей? А может, твоей рыжей на тебя стукануть? Рассказать ей, как ты меня домогаешься? По тропинке уже спокойно пройти нельзя. Смотри, шею не сломай пялиться туда, псина плешивая.

По непонятной для него самого причине, Серый готов был вытерпеть от этой вздорной девчонки всё что угодно. Нравилась ли ему Красная Шапочка? Да он был без ума от неё, вот только признаться себе самому в этом было выше его сил. Ещё бы, сознаться в том, что он уже давно и беспросветно влюблён в эту наглую шмакодявку, которая крутит и вертит им как хочет…

Огромная разница в возрасте и в воспитании была непреодолимой пропастью между ними. Да ещё эта работа, от которой звереешь. Санитар леса, ага. За те копейки, которые платят, скоро вегетарианцем стать придётся. А потом общество удивляется, откуда берутся оборотни в погонах.

Участковый, Сергей Волков, мирно похрапывал в своём кабинете за письменным столом, положив голову на красную папочку с делом шестнадцатилетней проститутки Красновой, обвиняемой одним из клиентов в несанкционированном изъятии лопатника. В пепельнице на столе догорала недокуренная беломорина, которой его угостила сидевшая напротив него обвиняемая.

Убедившись, что капитан окончательно уплыл в мир Морфея, девушка аккуратно вытащила из-под него папку, нашла там заявление пострадавшего и заменила его на стодолларовую купюру, которую достала из чулка.

– Бай, мой хороший, а мне пора на работу. Жаль, у тебя только четыре звёздочки. Ещё бы немного выдержки, как хорошему коньяку и цены тебе не будет. Тогда, глядишь и попробуем.