Ирина Зимина - Заметы на полях «Газеты»

Лёлю любили все. Лёлю невозможно было не любить. Она была добрая, очень добрая тётка с нечеловеческим чувством юмора, тридцатью пятью годами за плечами, двумя детьми и туманным рокерским прошлым.

Лёля пела божественно! Лёля пела так, что её взял замуж самый сексапильный, похожий на француза, преподаватель хирургии сельскохозяйственного института, где Лёля получила специальность ветеринарного врача, коим и являлась на момент повествования. Взял, несмотря на туманное прошлое, предыдущих двух мужей-музыкантов и полное отсутствие причастности к реальной жизни.

Лёля лечила животных. То есть Лёля зверушек мучила, сгорая от неуёмной к ним любви. В её дамской сумочке, похожей на саквояж странствующего доктора-шарлатана, всегда можно было найти нечто, выдающее её принадлежность к специальности ветврача: ампулы, шприцы, фото пони, фото самой Лёли с пони, фото собачек и кошечек с Лёлей или целлофановый мешочек с дерьмом степного орла, которое Лёля активно использовала в приготовлении лекарственных снадобий.

Иногда Лёля появлялась в редакции с неизменной улыбкой, россыпью шуточек и холщовой сумкой, в которой покоился труп кошки, собаки или обезьяны. Значит, Лёля шла на вскрытие очередного отошедшего с миром зверька. Завидев Лёленьку, Зиночка и Тёма приходили в восторг, шли провожать её до морга, и сумка весело и глухо шлёпала Лёлю по щиколоткам.

Лёля очень любила свою работу. Лёля могла пожертвовать многим – походом в кино, на вечеринку, в гости, на рок-тусовку, ради того, чтобы только сделать очередной укол очередной собачке. Или, на худой конец, почистить ей уши. Собачки это ценили и Лёлю кусали крайне редко. Лёля же собак не кусала вовсе из принципиальных соображений.

Словом, жизнь текла, как полноводная река, иногда выбрасывая на берег что-нибудь неожиданное.

Именно так могла начаться эта интересная, совершенно запутанная, страшно правдивая история. И, боюсь, именно так она и началась. Году то ли в 2002-м, то ли в 2003-м…

Ночью к Карине Витальевне пришла жаба. Огромная, холодная и ядовито-зеленая, она давила грудь Карины Витальевны, расплющивая всю её недолгую жизнь. Скрипя зубами и вздрагивая от этого скрипа, Карина вспоминала услышанный днём в конторе разговор Маши и Зиночки, которые, как обычно, обсуждали жизнь редакционную.

– Этот-то, представляешь, опять! – Маша редко была оригинальной.

– Машенька, не томи, рассказывай!

– Сегодня приходил снова к Лиде тот самый поэт-путешественник. Кажется, Сергей. Со своим ноутбуком. Розы ей подарил, коньяком всех угостил. На ужин её звал!

– А она?

– А она только улыбку ему подарила, и тут её в бухгалтерию позвали. А потом – к шефу. А потом – из «Роспечати» позвонили. Короче, как всегда. Но на ужин он её, вроде, уговорил.

– Ой, слушай, такой мужчина видный! Может, Лидке нашей повезёт, наконец? – Зиночка Лиду любила.

– Ага. А розы-то, розы-то какие! Большие, как Анькина голова! Дорогие, поди, как ананасы!

– Ананасы…, – задумчиво повторила Зиночка, – ананасы… Ты анонс на радио отправила, Маша?!

– Господи, забыла совсем! Щас отправлю.

Вот и весь разговор. Ничего особенного, вроде. Только розы эти, «большие, как Анькина голова и дорогие, как ананасы», розы, поднесённые ненавистной суперстройной блондинке, пользующейся бешеным интересом у мужчин, – Лиде неким «видным» интересным мужчиной, жгли Карину Витальевну, как раскалённое железо. Розы жгли, жаба давила, и замученная Карина пыталась выработать план, мгновенно лишающий Лиду впредь мужчин, цветов и комплиментов и избавляющий несчастную Карину от бессонных ночей и визитов зелёной подруги. Ничего стоящего в голову не приходило, и к утру Карину Витальевну сморил сон, чёрный и скользкий, как резиновый сапог.

Лида спала в эту ночь спокойно. В таких случаях авторы пишут обычно «её белокурые волосы рассыпались по подушке», но ничего подобного не было: Лида собрала свои белокурые волосы китайской резинкой. Так и спала, блаженно улыбаясь, отдыхая от суеты газетной. Ей снились мужчины во фраках, машины с мужчинами во фраках за рулём, брызги шампанского и сама Лида, почему-то в балетной пачке и пуантах, страшно обожаемая всеми этими мужчинами. Под утро приснился лифт, на котором Лида взмывала под самые небеса с Сергеем, тем самым, что принёс розы, отравляющие сон Карины Витальевны.

Проснулась Лида в хорошем настроении с замечательным аппетитом. На кухне её ждал завтрак, оставшийся от ужина, и сонник, по которому Лида строила всю свою жизнь. Эта затрёпанная, рассыпающаяся в прах книженция торжественно возлежала на самом почётном месте кухни – в хлебнице. Лида любовно смахнула с сонника крошки. Сонник обронил два листка. Лида поднимать не стала: вылетели странички на «ш» и «ч», их Ляля всё равно знала наизусть.

Брызги, машины и фраки растаяли в памяти, а вот лифт каким-то чудом удержался, и Лида возлагала на него большие надежды.

– Лифт, лифт… Где же это, чёрт его подери, – бормотала Лида себе под нос, листая сонник и поедая шестой вареник с творогом, – «и», «к», «л», «ли»… А, вот!

Вещая книга гласила: «Видеть во сне, что Вы поднимаетесь на лифте, означает, что Вы быстро подниметесь до высокого положения и разбогатеете. Но если Вы спускаетесь на лифте, Вас сокрушат и обескуражат неудачи. Если Вы видите, что лифт, из которого Вы только что вышли, спускается – то это к тому, что Вы еле сможете избежать неприятностей».

– Так, очень хорошо. Совсем же не помню, поднималась я на нём или спускалась? Лифт был – помню. Сергей был – помню. А дальше – глухо, – с сожалением произнесла Лидочка, проглатывая вареник девятый. – Нет, скорее всё же поднималась! Надо верить в хорошее и тогда всё будет хорошо! – Лида была девушкой наивной, но в меру. Только в мелочах.

На шестнадцатом варенике завтрак закончился. За каких-то полтора часа Лида привычно произвела ритуал «мумифицирования» и отправилась на работу. На душе её было легко и спокойно.

Был четверг. Четверг в редакции не любили. В половине одиннадцатого каждый четверг Карина Витальевна в своём отдельном кабинете проводила планёрку. В редакционной комнате, конечно, было бы удобнее – просторнее и вообще, но тогда какой смысл был в отдельном кабинете Карины?

Когда все расселись, тесно прижавшись друг к другу, слово взяла Зинаида:

– Конечно, с каждым номером наша «Газета» становится более интересной, её читают, и тираж растет. Но до каких пор у нас будут проходить досадные «ляпы»? Карина, в номере, что ты в свет выпускала, когда я на больничном была, прошла фраза: «Исключения будут составлять граждане, имеющие в Эстонии захоронения в виде родственников». Ну, ужас же!

– Ты, Зина, за своими номерами лучше смотри, – парировала Карина Витальевна, – В твоём же номере в прошлую среду прошло письмо читателя Серёгина? Ты его внимательно читала? Хорошо, что мне люди позвонили и подсказали: «За три года существования наша организация стала обрастать членами. Сейчас их насчитывается более трехсот». Базара нет! Красота!