Александр Вяземка - Товарищ Кот, английский жмот и человек-патефон, или Добро пожаловать в Велкомбританию

– Когда?

«Зачем?» – еще более непонятный ответ.

Тут до меня дошло, что русские сидят совершенно неподвижно, разглядывая меня с удивлением и явной подозрительностью.

– Давайте теперь вы, – ослепительно улыбнулся я и объяснил, пытаясь рассеять их беспокойство: – Раньше никогда проводить подобные собеседования не доводилось.

Десять минут спустя, когда из-за монотонности ответов у присутствующих уже притупилось внимание, я повторил свой вопрос:

– Когда?

Прочитав ответ, я чуть было не упал со стула:

«Иди к черту!»

Риск выдать наличие в доме секретного оборудования был велик, но я все же решился добиться от Управления инструкций:

– Говорит Притчард, – произнес я как можно внятнее. – Где?

«Везде».

Операторы на противоположном конце телепатического канала либо были не в курсе моего задания, либо, учитывая позднее время, попросту пьяны!

– Пароль и отзыв? – Я грозно треснул кулаком по столу.

Но едва я задал этот вопрос, как что-то невидимое стукнуло меня по лбу. Удар был не очень сильным, однако от неожиданности я свалился на пол.

– Ну все, хватит! – Я поклялся, что операторам такое отношение к службе даром не пройдет, но на текущий момент сеанс связи лучше было отложить.

С тех пор я предпринял еще несколько попыток установить телепатический контакт с Агентством, но на все мои вопросы и удары по столу операторы лишь смеялись мне в лицо.

Как видите, за последние несколько недель мне пришлось пережить множество странных и неоднозначных событий, хотя, если верить гороскопам, как раз сейчас для меня наступило время личного успеха, процветания и прочей шелухи, что обещают нам гороскопы. Все эти события настолько занимают собой мое внимание, что порою я забываю о существовании внешнего мира. Интересно, существую ли еще для внешнего мира я сам?

Я не жалуюсь, нет. Моим русским еще труднее. Поэтому я был приятно удивлен, когда Доля, который обычно держит свои мысли и чувства при себе, то ли нечаянно, то ли умышленно проговорился:

– Кажется, я влюбился…

«Отлично, – сказал я себе. – Судя по всему, они начинают обживаться».

Это была действительно отличная новость.

– Да ты что! – воскликнул я вслух. – Искренне рад за тебя! А в кого влюбился?

– В себя…

А… В принципе, принимая во внимание его чрезмерную сосредоточенность на своей персоне, этого следовало ожидать.

– Надо бы тебе жениться. – Мне действительно хотелось ему помочь хотя бы советом.

– Не могу я жениться: мне противен вид любого человеческого тела, кроме моего собственного.

Хиллтон – еще один очаг противодействия моему скрытому, но уверенному продвижению к переходу руководства группой под мой полный контроль. В первые три дня Хиллтон ограничивался наблюдением за мной, но на четвертый он озвучил сомнения в моих познаниях русской кухни. Я отличаюсь болезненно педантичным подходом к таким вопросам, поэтому я не мог пропустить подобные обвинения мимо ушей: если вовремя не доказать их несостоятельность, в дальнейшем от них так просто не отмахнешься.

Я повернулся к книжному шкафу, чтобы ознакомить Хиллтона со свидетельством известного автора поваренных книг, как неожиданно тот огрел меня по голове стулом! Удивляюсь, как у меня вообще голова не отклеилась от шеи при ударе такой силы. Придя в себя, я обнаружил во рту сильный привкус железа, а в кармане – руку Хиллтона: типичная ошибка неподготовленного гражданского лица при оказании первой помощи.

– Не волнуйся, – сказал я ему. – Я в порядке. Ничего страшного.

Коварства Хиллтону не занимать. С тех пор спиной к нему я больше не поворачивался. Не подумайте, что я боюсь его. Чтобы я испугался его? Да я могу одной левой расправиться с ним в любом поединке – хоть на шпагах, хоть на кочергах, а хоть и на удочках: за время учебы в разведшколе я в совершенстве овладел навыками каратэ, джиу-джитсу, айкидо, стенографии, плоскостопия и азбуки Морзе. Что я ему и доказал, когда несколькими днями позже он попытался вызвать меня на дуэль. Моим долгом было подавить попытки устроить кровопролитие в зародыше, поэтому я предложил Хиллтону просто пристрелить его. Но тот от моего предложения категорически отказался. С того дня он стал тише, но моей повернутой к нему спины ему все равно больше не видать. Но это будет позже. Возвращаясь же к четвертому дню нашего знакомства, я сплюнул кровь, из-за которой у меня во рту и образовался непривычный вкус, и сказал самому себе:

«Ну все… Хватит! Мне нужно отдохнуть, принять ванну и побриться. Еду домой».

И, убедив себя в этом, я направился прямиком к ближайшей автобусной остановке, потому как мой оранжевый «Крайслер» испарился с внутреннего двора полицейского участка без следа и без капли бензина.

Когда я добрался до дома, что-то в нем было не так… Когда и зачем мама перекрасила фасад? Не помню, чтобы мы это с ней обсуждали. Дверной звонок тоже был другим. Странно все это было… Я бы даже сказал, подозрительно. Ну, хоть мама была прежней.

– Куда это вы, молодой человек? – взвизгнула она, когда я прошел мимо нее в дом.

– Мам, ты опять забыла принять таблетки от склероза? – Я расцеловал ее в обе щеки; и тут я заметил, что ее трясло, словно испуганный лист, дрожащий под порывами убийственного урагана. – Давай закроем дверь: ты вся замерзла.

– Вот еще! – Она попыталась вытолкать меня на улицу. – Какие такие таблетки от склероза?

Вот всегда она так. Это возраст сказывается. Да и генетика. У ее матери то же самое было, и у ее бабки. Моей сестре этого избежать не удалось. Остается только надеяться, что болезнь пощадит меня.

– Так, а где же ванная? – спросил я, снимая куртку и ища взглядом знакомую дверь. – Куда ты ее на этот раз перенесла?

Это мама любит: ей все время нужно все перекладывать и переставлять – комнаты, мебель, мои вещи. Но когда я спрашиваю, зачем она это делает, она, разумеется, вспомнить ничего не может. Даже то, что у нее есть сын, она, к сожалению, помнит не всегда.

– Уходите немедленно! – Она все еще стояла у двери, держа ее нараспашку. – Или я вызову полицию!

– Лучше вызови врача. Кстати, мистер Куган в мое отсутствие не звонил? Мам, ты не поверишь, в какой компании я оказался. Нужно что-то сделать, чтобы установить связь с Управлением. Я теряю контроль над ситуацией. Если мистер Куган позвонит, скажи ему, что я в Бромли. Вот адрес.

– Теперь вы уйдете? – Ее голос был полон тревоги.

Вот. У человека может отказать память, но только не материнский инстинкт.

– Не волнуйся, – я еще раз поцеловал ее, – я останусь на несколько часов. Сама видишь: мне нужно принять ванну и побриться.

– Тогда я вызываю полицию.

Никакую полицию она, естественно, вызывать не стала: я всегда оставляю свое удостоверение Особого Гуру в кармане куртки, где она его каждый раз и находит, что, вкупе с материнским инстинктом, творит чудеса. Когда часом позже я появился из ванной комнаты, освеженный, пусть и небритый – за время моего отсутствия из ванной исчез мой бритвенный набор, – мамин голос звучал совершенно по-новому. В нем явно слышалось доверие: