Василий Лягоскин - Бей первым, Федя! Ветеринар. Книга первая

Рука невольно дернулась, и Федор поспешно снял палец с курка, на котором он так удобно лежал. Винтовка тоже дернулась, и теперь в перекрестье прицела оказался телефонный аппарат – огромный, с наборным круглым диском, какой сейчас вряд ли можно встретить в обычной квартире. А еще на нем выделялись шесть крупных цифр – именно столько было в каждом городском телефонном номере Сибирска. Теперь его рука сама поползла в карман халатика; там ждал своего часа «Самсунг». Не отрываясь взглядом от гостиничного номера, Казанцев на ощупь набрал одиннадцать цифр, и почти сразу с непонятной радостью увидел, как голый чернокожий мужчина в окне напротив подпрыгнул от неожиданности. Теперь лицо человека, у которого тоже, как у Федора, был свой чемоданчик – только ядерный – заполнил откровенный испуг. Так что его белая копия даже удивилась – не залез ли Президент без спроса в чужой номер? Но тот все-таки превозмог себя; даже протянул руку к телефонной трубке. Ее – руку – тут же бесцеремонно оттолкнула другая, теперь традиционно для Сибирска белая.

Федор окинул взглядом новое действующее лицо и замычал от восхищения. Именно о такой – шикарной во всех отношениях женщине – он мечтал.

– Пока не встретил своего Галчонка, конечно, – попытался Казанцев вернуть спокойствие организму.

Он тут же был вынужден признать – нет, о таком чуде он мечтал всю жизнь. И до брака, и потом, до этого самого мгновения, когда его мечта воплотилась – пока только в перекрестье оптического прицела. В общем, сейчас перед ним стояла абсолютно голая, даже без украшений, женщина в самом соку. Женщина, у которой не было никаких излишеств, но в то же время и той худобы, которыми любила щеголять нынешняя лучшая половина человечества. Такую хотелось подхватить на руки и кружить, кружить – пока не упадешь вместе с ней на ложе. Не такое, конечно, как здесь, в Гошиной спальне – а то, чей краешек сейчас видел Федор в апартаментах напротив. Что-то похожее на ревность шевельнулось в груди, но он тут же прогнал ее. Какой-то выверт в собственных мозгах успокоил Казанцева:

– Она ведь еще не знакома со мной! – подумал он, ощущая, как кровь отлила от лица.

Не потому, что ему стало дурно. Нет – сейчас ее избыток сердце гнало в другое место, и Казанцеву стало не очень комфортно лежать. Так, что пришлось лечь практически на бок. Он выдохнул воздух, который держал в себе с того самого мгновения, когда впервые увидел белокурую красавицу, и улыбнулся, когда та промурлыкала в трубку: «Алло».

Федор почему-то решил ответить по-английски, хотя знал на нем всего несколько слов. Их он и выпалил в трубку, постаравшись придать голосу мужественности и того обещания неземного блаженства, которым отличался женский голос в телефоне.

– Хэллоу! Ду ю спик инглиш! – не спросил, а воскликнул он, гордый собой до невозможности.

Женщина недоуменно посмотрела на трубку и протянула ее Президенту, решив очевидно, что на этом языке захотят говорить именно с ним. Тот разразился длинной тирадой, в которой Казанцев понял только «Рашен». Федор тут же перевел для себя эту мешанину слов, трансформировав ее в удобоваримую для уха фразу: «Видал я вашу Россию»…

За страну Казанцев обиделся, и ответил не менее хлестко – так, как постеснялся бы ругаться даже в присутствии родной жены. Брови чернокожего собеседника поползли вверх – он очевидно не узнал ни одного слова. Зато их хорошо расслышала красавица, которая тут же выдернула трубку из черной руки.

– Кто говорит?

– Слон! – Федор чуть не ответил, как в известной сказке Чуковского, но тут же спохватился и постарался – учитывая реалии сегодняшнего дня, представиться максимально конспиративно, – Ветеринар.

– Какой ветеринар, – блондинка так соблазнительно вскинула кверху бровки, что Федор побледнел еще больше, с сопутствующей этому реакцией, – и что тебе надо?

– Слушай сюда, – очень грубо, против собственной воли произнес Федор, удивляясь себе, – я держу сейчас под прицелом и тебя, и твоего хахаля. Хотя на хахаля, откровенно говоря, он совсем не тянет.

Блондинка если и испугалась, совсем не подала вида; а может, и не поняла угрозы – блондинка ведь. Напротив, ее тон стал каким-то деловым, расчетливым. Она словно что-то прикидывала сейчас. Но слова произнесла совсем неожиданные.

– А ты тянешь?

Федор даже растерялся. А потом оглядел, скорее огладил взглядом орган, который мешал ему лежать на животе, и самодовольно подтвердил:

– Да, тяну. По сравнению с твоим нынешним – раза в три, как тяну, – он еще раз метнулся вниз, туда, где концентрировались сейчас потоки крови, и поправился, – пожалуй, даже в четыре!

– Ну что ж, – задумчиво протянула незнакомка, колыхнув грудью так, что у Федора все оборвалось внутри, – запоминай адрес: «Улица Пушкина, дом один».

– Улица Пушкина, дом один, – зачарованно повторил Казанцев.

– Молодец. Ровно в двадцать жду тебя у себя… Так что ты там говорил насчет прицела?

Голос незнакомки, которую ничуть не смущал ни собственный внешний вид, ни человек, что застыл рядом столбом, пытаясь понять хоть одно слово, стал жестким и требовательным, так что Федор вытянулся на кровати, приняв стойку, вернее лежку «Смирно». Только все еще на боку.

– Так это.., – спохватился он, подумав, что до сих пор не узнал, как обращаться к женщине, хотя сам представился, – как вас… тебя звать-то. А то приду на Пушкина, один, а кого спросить не знаю.

– Спросишь Маму, – рассмеялась стальным колокольчиком красавица, – меня там все знают. А вообще (хмыкнула она) для того дела, что ты понадобишься, имена значения не имеют. Как хочешь называй – зайкой, лапочкой, рыжиком – только в кузов не клади.

– Это она так шутит, – понял Ветеринар и решил поддержать шутку, – в кузов или цистерну?

Пошутил неудачно. Такую шутку мог понять Пончик, или подполковник Петров; на крайний случай – та бабулька с улицы Казанцева, но никак не эта женщина, на лице которой улыбка сменилась недоумением. Федор поспешил сменить тему; ответить наконец на ее вопрос:

– Ты успокойся… Зайка. Я не киллер, не снайпер. Киллер лежит рядом, связанный по рукам и ногам. А я просто прохожий; ну… проходил мимо – решил душ принять. Ну вот… дипломатом киллера по башке… Теперь вот лежу рядом с ним, с тобой разговариваю.

Лицо Зайки, она же Мама, с каждым словом Казанцева становилось все более суровым и в то же время задумчивым. В какой-то момент на нем явственно проступила гримаса легкого недоверия. Казалось – еще мгновение, и она прикажет: «А подайте-ка сюда телефонный справочник. Где там номер местного дурдома?».

– Нет, ты не думай, Зайка, – опять зачастил Казанцев, – я не сочиняю! Хочешь… пальну из винтовки в окошко? Ну… в этого – длинного, черного и страшного?