Владимир Дараган - Однажды. и другие рассказы

Прихожу на физтех и узнаю, что два однокурсника уже написали статьи в солидные журналы. Начинаю паниковать.

Забрезжило

Бабье лето. Я иду по улице, опустив голову. Везде полный облом. До защиты диплома несколько месяцев, а у меня – ноль: и по эксперименту, и по теории. Эффект, который я надеялся обнаружить, оказался много меньше уровня шума. Я написал уравнение для динамики многоспиновых систем, но оно само заняло целую страницу в моей тетради. О решении и речи быть не могло. Программирую в основном теоретически. Попытки что-то рассчитать на компьютере – это испытание. На компьютер пускают раз в неделю – этот день для меня праздник. На этом празднике я нахожу очередную ошибку в программе, но, чтобы ее исправить, опять надо ждать неделю.

Одна радость – у меня бурная личная жизнь и много увлекательных путешествий. Я не хочу больше быть физиком, я хочу быть профессиональным путешественником.

Мы с приятелем сидим в столовой, и я рисую на листочке схему сил, которые действуют на катамаран в горном потоке.

– Вот бы тебе диплом на эту тему защитить, – говорит приятель.

При слове диплом у меня портится аппетит.

…В лабораторию приехал Великий Эстонский Ученый. Шефиня рассказывает о моей работе.

– Результаты есть? – спрашивает меня Великий Ученый.

– Будут, – не очень уверенно произношу я.

В конце сентября лабораторию заполнили японцы. Они выбрали наш подвал как демонстрационный полигон для своего нового прибора. Завлаб внимательно на меня смотрит и говорит, что если увидит меня возле этого прибора с паяльником, этот день будет последним в моей жизни.

У японского прибора есть компьютер. Я написал для него программу, которая распечатывает на принтере рисунок кота с поднятым хвостом. Японцы считают меня суперпрограммистом. Я хожу с ними в буфет, удивляясь, что они едят селедку и запивают ее компотом.

Один японец попытался поговорить со мной о Второй мировой войне. Я перевел тему разговора и заговорил о японских женщинах. Мы вместе решили, что русские женщины красивее.

Октябрь. Прошел дождь, я иду по улицам маленького подмосковного городка и ежусь от холода. В голове крутятся протоны, которые пытаются ориентироваться в магнитном поле. Наконец они сориентировались, и я остановился. Почувствовал, как по спине побежали мурашки – я понял, что надо искать!

Ощущая себя по-дурацки счастливым, щурясь от неожиданно выглянувшего яркого солнца, я бегу на электричку, чтобы поскорее занять место у прибора.

Два часа ночи. В комнате +35, нечем дышать, но я не обращаю на такие мелочи внимания. Я ожидаю эффект при низкой температуре. Жидкий азот испаряется и охлаждает датчик.

– 10С – эффекта нет.

– 30С – эффекта нет.

Четыре часа утра. Температура в датчике —50С. Есть!!!

Опускаю температуру до —90С – эффект такой, что я выбегаю в темный коридор и начинаю танцевать!

Утром пришла шефиня и сказала, что надо срочно писать статью. За ней пришел завлаб и поинтересовался, что этот эффект даст народному хозяйству. Узнав, что в ближайшую неделю он ничего не даст, завлаб сказал, чтобы я прекратил заниматься онанизмом за государственный счет. Потом подумал и спросил, могу ли я на пальцах объяснить ему суть явления. Я показал четыре пальца и сказал: «Все раньше думали, что пальцы могут быть только вверх или вниз. А я нашел, что два пальца могут быть вверх, а два вниз!».

– На четырех пальцах всякий дурак может объяснить! – брякнул завлаб. – А ты вот на трех попробуй!

Я был тогда вежливым и на трех пальцах ничего объяснять не стал.

Лысый аспирант сказал, что я что-то сделал неправильно. Теоретик сказал, что этого не может быть, так как эффект противоречит всем законам термодинамики. Он написал уравнения, которые показали, что я ошибся. Я пошел проверять эффект на других образцах. На других образцах эффект был даже при комнатной температуре. Теоретик сказал, чтобы я все бросил и сел за теорию. Я все бросил и сел. Вернее, нырнул с головой. Квантовая механика из абстрактной науки превратилась в рабочий инструмент. Личная жизнь опять дала трещину.

К весне мы получили уравнения, которые описывали все эффекты. Окончательная формула состояла из четырех букв и содержала параметр, который никому напрямую не удавалось измерить.

Шефиня сказала, что у меня готова диссертация. Теоретик сказал, что диссертация не готова, так как эксперимент надо повторить много раз. Завлаб сказал, что с моим увольнением он пока повременит. Я решил, что если даже диссертация готова, то диплом – тем более, и ушел с головой в личную жизнь. Главная трещина в личной жизни уменьшилась, но появилось много маленьких новых.

Плюнув на личную жизнь, я написал статью с описанием эксперимента и включил в список авторов всех сотрудников лаборатории. Теоретик вычеркнул всех, кроме меня, и сказал, что он со мной перестанет общаться, если увидит хоть одного соавтора в публикации. Я вычеркнул, написал благодарности в конце текста и нагло послал статью в печать. Шефиня сказала, что я правильно сделал.

До защиты диплома пара недель, а у меня нет текста и рисунков. Однако я хожу очень довольный и хорошо понимаю, что значит почивать на лаврах. Личная жизнь опять налаживается. Шефиня начала ворчать, но как-то мягко. Теоретик задумал огромную статью и пытается меня вернуть из личной жизни в науку. Личная жизнь сопротивляется и не хочет меня отпускать.

Свобода!

За десять дней до защиты меня поймала шефиня и сказала, что срочно нужен напечатанный диплом для рецензента.

– Да не будет никто его читать, – попробовал я сопротивляться.

– Конечно, не будет. Он мне позвонит и попросит написать рецензию. А я попрошу это сделать тебя. Но правила есть правила – печатай!

Я напечатал сто страниц за два дня. Многие страницы были пустыми – в них нужно было вклеить фотографии с графиками. И еще нужно было вписать формулы в четыре экземпляра. Вот тут я позавидовал филологам – у них хоть таких проблем не было.

В фотолаборатории меня встретили строго. Там не было пьющих, и бутылка спирта, которая лежала у меня в портфеле, не помогла.

– У нас очередь на неделю из таких, как ты, – строго сказали мне. – Ну что вы, студенты, за народ!

– Мы хорошие, – пытался подмазаться я. – А я – не самый худший из нас, хороших.

Подошедшая девушка сказала, что она лично все для меня сделает, потому что мы им помогали раньше. Я не стал уточнять, кто и как ей помогал, и с радостью удалился.

В переплетной все было просто: литр спирта – и на следующий день красная книжка готова. Шефиня взяла диплом и стала его листать.

– О, Боже! – сказала она, – А что ты в конце написал?

В конце было написано то, что «работа бесконечна, но где-то надо поставить точку, и я ее ставлю здесь». Я очень гордился придуманной фразой, считая, что это вызовет улыбку рецензента и гарантированную пятерку на защите.