Алексей Козлов - Лихтенвальд из Сан-Репы. Роман. Том 2

Но это так, ремарка!

– Любопытно, – продолжил Гитболан. – Мне ещё придётся побывать в Обетованной Земле с жареными каштанами для некоторых персон, которые того заслужили, но это чуть позже! Обязательно искупаюсь в этой речушке! И жаркое из сома люблю, батенька! Чем я кончил? Да! Всё это безобразие творилось прямо на моих глазах!

– И что же вы делали, будучи в здравом уме и силе? Почему вы не прекратили любым путём то, что любой нормальный человек должен был бы прекратить!

– Я? Вопрос на засыпку! Во-первых, я не человек! Но Я не терпел зла! О нет, я убил их, лже-князей, толкавших славян в эту преступную религию! Если вы знакомы с историей, то вы хорошо знаете, что у них всех был странный конец, мутный, так знайте – это я убивал их за предательство и подлость! Но они сделали своё чёрное дело – приучили-таки большинство к покорности, к рабству, к разгильдяйству. Тут уж я ничего не мог поделать – бактерия оказалась слишком заразной!!!

– Да? Но Олег был убит якобы древлянами…

– Якобы! Якобы и ничего более! Если он был убит древлянами, то и я тогда – древлянин!

– А Ольга? Она же умерла собственной смертью!

– Нет, не собственной! Она отравлена надкрылиями горных ос и надклювиями ямайских колибри!

– А Владимир? Уж я знаю точно, что он…

Гитболан укоризненно покачал головой!

– Какого Владимира вы имеете в виду? Было несколько Владимиров, в судьбе которых я имел великое счастье поучаствовать! Был даже один Владимир Ильич, если мне память не изменяет. К сожалению ни один из них не дотянул до сорока, к сожалению! Примите мои соболезнования!

Гитболан дипломатично попытался огорчиться, но Алекс со смехом остановил его.

Гитболан тоже расхохотался.

Потом Алекс задумался на минуту и продолжил:

– Жаль, что меня там, десять веков назад, не было с такими возможностями. Сколько было упущено всего из-за вашей нерасторопности!

– Ну не стоит так убиваться! В эпистолярном жанре, – сказал Гитболан, – я буду называть любое государство, возникающее перед моим мысленным взором большой буквой «Г». Это чрезвычайно экономит драгоценное время. Я знаю многое такое, что неведомо толпе, и это знание не делает меня более весёлым. Многие твои земляки, не худшие из них. скорее всего. предпочли бы покинуть эту несправедливую планету, и жить хоть на Марсе, если бы у них была к тому хоть малейшая возможность. В мире никогда не было справедливости. Не было бы Ольги, были бы другие, не лучше! А твои земляки… Они живут и почти всегда погибают здесь, в стране, которая должна была бы принадлежать им просто потому, что время их пребывания здесь исчисляется многими веками и уходит в глубь времён. Вместо этого они оказались париями на своей земле и напрасно взывают к небу, требуя справедливости или возмездия, что почти одно и то же. А кучка инородцев распоряжается всем и вся.

Твой дед, носивший такое же имя, как ты, перед страшной революцией прошлого века жил, если мне не изменяет память, в Патарстоуне на улице…

– Не надо, это ничего не меняет! Мне там уже не жить. Я даже не знаю адреса, где они жили.

– Ладно! У него была любящая жена, Васса и семеро детей. Работа на заводе в качестве помощника бухгалтера, которую он получил благодаря своей невменяемой честности, приносила ему не великий, но приличный по тем временам доход в размере девяноста рублей. Для человека, начавшего свой путь в деревне Дверской губернии, это была заоблачная карьера. Нерон, ты в курсе, что швейцарские золотые часы стоили в то время сорок рублей, корова столько же? Квалифицированный рабочий имел сорок рублей, прислуга дапдцать пять. Кстати, брат твоего деда вообще отличился и имел дипломы двух вузов вкупе с первым дворянским статусом, у него было только одно тёмное пятнышко на биографии – будучи в Германии в качестве журналиста, он набил рожу какому-то господину и два месяца просидел в тюрьме. Погиб он во время Друзиловского прорыва, у него вырвало бок снарядом.

– Да! Однако он был почти буржуем! – удовлетворённо замычал Нерон, Патарстон, 90 рублей, вах-вах-вах!

– Такой доход позволял твоему деду содержать семью, прислугу и летом ездить на Военно-Узинскую дорогу пить вино. Помимо всего было ещё три тысячи рублей золотом, вложенные дедом в англо-французские акции, столь безжалостно отъятые после этой революции… Смешно не это. Ты видел по телевизору, как французские держатели акций этих займов с пеной у рта требовали возвращения своих денег? Они, кстати, кое-чего достигли. Но ты явно никогда не услышишь, что это с позволения сказать государство хотя бы намекнуло, что те же акции могли быть и у его граждан, которые для него, как песок в пустыне.

Алекс молчал, угрюмо склонив голову.

– Значит видел. Разумеется, у твоего государства даже мысли не возникло, что держателями подобных акций были и его собственные граждане, но это просто эссе о нравах. Это такие тонкости для этих подлых кретинов! Ты бы всё равно ничего бы не получил, потому что твой дед уничтожил эти бумаги в ужасные годы, совершенно справедливо полагая, что никто ничего возвращать не будет, а риск от хранения подобных бумажек есть. Продолжаю твоё досье, если позволишь.

На второй год прискорбной и страшной революции, так хорошо проявившей низменные стороны твоего собственного народа и изумительную гнусность других национальных объединений, в Патарстоне всё замёрзло и отключилось. Все семь детей твоего деда умерли от дифтерита. Он как раз помыл их, и они умерли. Бросив всё, он убежал в Ружев, где у него родилось трое детей. Первым был твой отец, Борис, потом его брат Анатолий и младший Михаил, чей танк по горькой иронии судьбы покоится на дне болота под тем же страшным городом, Патарстоуном. Покажу тебе как-нибудь это место. Как видишь, этот город также ничего хорошего вам не принёс.

Кое-что из имущества удалось сохранить. На ваше несчастье вы иногда приглашали убирать дом наёмную работницу, Парашу. В один прекрасный день, или вернее в одну ужасную ночь, когда твоего деда с семьёй не было дома, на машине всё было вывезено, а в кухне красовалась здоровенная куча дерьма – прощальный подарок этой замечательной женщины. Сакральная благодарность за гостеприимство! В традициях проживающего здесь народа подобные сакральные подарки очень распространены. Ты знаешь, Алекс, дети этой воинственной амазонки очень отличились во время той диковатой войны, которую я не хочу особенно вспоминать – летали на самолётах, увешали грудь орденами, в общем – яблоко от яблони далеко не падает.

– Я думаю, что ты фантазируешь! Ты не можешь этого знать! Они живы?

– Если бы! Одного закусали шмели, другого съел крокодил, третий женился. Потомства у них не было, хотя некоторые кретины думают, что именно я заинтересован в размножении подлых и в возвышении уродов. Они радуются, когда падает явный злодей, и адресуют свои неуместные восторги Единому Богу, но не знают, что источником их триумфа был я. Я отдаю себе отчёт, что ум отличается от хитрости, как небо от земли. Подлые и хитрые не интересны мне, ибо в основе их поведения лежит чистый материализм. Я вижу, некоторые вещи приносят тебе страдание, Я могу прекратить разговор.