Алексей Козлов - Лихтенвальд из Сан-Репы. Роман. Том 2

– Это правда, – согласился горестно Лихтенвальд! – Это жуткая правда!

Минуту царило молчание, как бывает в природе во время грозы, когда стихает самый громкий раскат.

– Я видел, посещая с познавательными целями вашу страну, – сказал протяжно Гитболан, – что, тем не менее, пока что церкви полны народом, не битком конечно, но народ есть – старушки-пеструшки, встречаются даже вьюноши с небритыми подбородкоми и искательными взглядами по сторонам! Алкоголики идут! Наркоманы! Человек слаб! С тех пор, как он встал на две ноги и обрушил свой вес на тазовые кости, он столь же умнел, сколь утрачивал уверенность в себе. Это природный вид, в основе которого лежит подвижность. Иногда его заносит. Этим пользуются в своих интересах те, кому выгодно! Вслед за этим следует отрезвление. И так далее. Только ум человека – правильный ум правильного человека может вместить всё. Сама жизнь не может дать почти ничего. Одна аристократка – испанка, красавица и тугой кошелёк долго подвергалась любовным атакам одного блестящего гранда, не последней персоны при дворе кастильского короля. Когда он наконец уволок её в спальню после воздушных поцелуйчиков, то первое, что она сказала после всего: «Как? И это – всё?».

– А что она хотела? Ну, насчёт вьюношей я знаю: они приходят в церковь, потому что заблудились, им нужна была весёлая женщина, а они завалились в церковь, думая, что она там! Ждёт их! Они сами разберутся с маршрутом, и у этих – недуг пройдёт! Но есть случаи похуже! Иногда человек поражается злокачественным богоискательством, но это уже паталогия! Да, слабы люди под жестоким небом! Обычные люди! Две головы, три руки, хвост! Иногда они начинают нести такую чушь, что мне становится стыдно за тех, кто выпустил их в жизнь! Скажите мне, и что, по вашему мнению, они теперь все веруют в бога? Ещё вчера они клялись в верности своим материалистическим идолам, и сегодня, что, все веруют в бога? Все?

– Веруют они или не веруют, этого никто не знает, я сомневаюсь, честно говоря, но то, что они почти все. как один. стали заявлять об этом и такая форма поведения чрезвычайно распространена – это как пить дать! Серьёзно говорю: есть сумасшедшие, а есть душевнобольные! Вот они-то и есть душевнобольные. Да и как им быть здоровыми духом, когда они всю свою жизнь прожили в сумасшедшем доме «Земляничники всёй Сан-Репы», где директор всегда неисправимый маньяк и человеконенавистник, а персонал – отпетые проходимцы и воры? Вот они уходят от жизни в религиозную наркоманию и детей своих, не подумав, туда же волокут. Бабушка моего приятеля вообще как-то сказала, что скоро настанут времена, когда вы, так она выразилась, ещё увидите «президента в рясе». Якобы у неё было видение. Я сначала смеялся, когда представил это зрелище, а потом смеяться перестал. Судя по тому, как развиваются события, я уже не исключаю такой возможности… Если уж страна стала развиваться в обратном направлении, то в том, что вернуться процессы ведьм и средневековая аскеза, нет ничего удивительного. Понимаете ли вы: эта система воспроизводит сама себя, повторяя в то же время общеевропейский ход событий.

Вначале, когда они ещё бедны и сиры, они являются к нам жалкими просителями. Они пытаются предстать людьми, пострадавшими от репрессий, всячески выжимают жалость у граждан и воровских авторитетов. Сейчас они просители. Потом они набирают силу, начинают лоббировать свои интересы в государственных структурах, быстренько добиваются налоговых льгот, их освобождают от всех налогов, дают лучшую городскую землю бесплатно, хотя она стоит умопомрачительных денег, им и этого мало, они при своей вере не брезгают грязной торговлишкой водочкой и табачком, потом ещё набрав с годами силу и капитал, они становятся всё более агрессивными по отношению к светскому обществу, начинают лезть в школьные дела и домогаться, чтобы в школе обучали не математике, а схоластике и этот процесс поглощения будет бесконечен, если общество не поставит этому свой заслон и не скажет: «Вот та грань, за которую вы не имеете права зайти! Руки прочь от общественной собственности!» Во многих городах из общественного пользования незаконно изъяты земельные участки под храмы, причём так, что горожанам уже некуда пива пойти попить! Все центральные скверы выведены из общественного пользования! И самое интересное и смешное, что все молчат! Нет голоса протеста! Это что такое? Что это значит? Почему нет протеста? Ведь забирают их имущество, их собственность! Делается всё по одной схеме – бросают за год до этого парк или сквер, прекращают его убирать, он приходит в запустение, а потом говорят: «Вот – парк! Посмотрите, как он разрушен! Да туда просто страшно войти! Давайте отдадим его церкви, будет порядок!». Хотя этот сквер можно было содержать в идеальном состоянии и без этого, найми трёх человек уборщиков и одного охраны! Здесь специально проводится политика захвата, иначе это безобразие никак не назовёшь! Беспредел… и церковники охотно участвуют в этом беспределе! Что здесь будет, когда дело дойдёт до свободной продажи земли – представить невозможно! Эти пройдохи грабят свой народ частным образом, а потом занимаются благотворительностью за общественный счёт.

– Что ты от них хотел? – Гитболан уже не обращался к Алексу, а разговаривал сам с собой, – это молодой, хищный и довольно примитивный народ, недаром их всегда звали обывателями, людишки, живущие обычной, то есть двойной жизнью. Тут есть, правда, маленькая подтасовочка – та жизнь, которую они веками считают обычной, нормальной, везде в мире называется беспросветной нищетой и существует только в романах Чарльза Диккенса про обитателей трущоб. Иногда они пыжатся и выпендриваются перед друг другом; человек, заработавший сто долларов, начинает выкаблучиваться и выпендриваться перед тем, кому досталось всего тридцать, считая эту разницу существенной, а себя богатеем. Цирк! Но это детали!

Странно, но у них, в отличие от других, более ответственных перед собой и небесным уделом народов эта самая ответственность не выросла. Всё кончается гадкой показухой на три копейки и миллионным воровством. Самые дерзкие и хищные воры правят ими, и их система правления не вызывает существенных нареканий почти ни у кого. Однако эти воры настолько свиньи, что со временем начинают покушаться даже на тряпьё и гнилые сухари бедняков, и только тут у бедняков кончается терпение, и они идут крушить своих просвещённых радетелей. Разумеется, в анналах остаётся при этом очень много смешных сцен прощаний, отделений голов, расстрелов и повешений, шествий погорельцев, наступлений орд, захватов и порчи, но опять же – это детали. Потом эти растленные личности, пострадавшие от гнева бедняков, начинают разглагольствовать о «слезинке ребёнка», об абстрактном гуманизме – слезу пускать! Смешно!