Анатолий Шерстобитов - РАЙгрАД

– Ну, ты, чмо, жмур, падали кус!..

– Секундочку… Не надо двуличничать, коллега, гляньте правде в глаза смелее, вы – воровка, конечно же несколько иной чем я специализации, но квалификации, судя по всему, довольно высокой.

– Ты ответишь, зэк, за произведённые оскорбления!

– Да полноте, что вы, что вы, тётенька, очнитесь, декорации давно обрушились, чаще, взахлёб глотайте последние кубометры вольного воздуха, неужели до вас так и не дошло, что сегодняшняя повальная конфискация средь бела дня – наш крах, первый этап уже вынесенного и претворяемого в жизнь приговора. Ах, вы намерены протестовать, заявить в органы? Уверять, что вас ограбили, что вы, дескать, вложили крупиночку труда в исчезнувшие вещи, вещи, надо сказать, недешёвые, неужели до сих пор вы так и не поняли, какая сила заставила вас кувыркаться нагишом на дороге?

– Вы считаете – приговор? Железно?

– О-оо, мила-ашенька, и мозги ваши тоже совершенно заплыли жиром, надобно ведь, милая, хоть изредка, да читать-таки что-нибудь ещё кроме книжек в сберкассе…

– Полегче ты, чмо, жмур!

– Н-да, тяжёлый случай, – вздохнул домушник, обмахиваясь лопухом. —Только из сострадания, как к коллеге, повторяю, очнитесь, осмотритесь, вы – банкротка, в дополнение же ко всем этим радостям вы ещё упрямо тянете руки и к браслетам. Хочете сесть на диету? Хоть вам это и не помешало бы, не советую, ни к чему такие жертвы, вам просто нужно срочно исчезнуть из этих неправедных мест, затаиться на время, а потом, потихоньку переквалифицироваться. Я предлагаю вам союз, создание этакого творческого тандема, дуэта, чтобы со стороны нам смотреться добропорядочной, солидной парой, в мои годы без помощника становится работать всё труднее и труднее.

– Ну чего ты несёшь, чмо, каким-таким помощником, ворья ты кусок?! Изуродует муж, вот посмотришь, раскроит твою харю на полоски, распустит пасть поганую от уха до уха!.. эт-надо же несть такую непотребность!..– Она умолкла и как-то устало потупилась, стала застенчиво расправлять лопух на груди, затем вздохнула пару раз и спросила подавленно: – Так что… это вы на полном серьёзе, без булды?

– Разумеется, коллега вы моя дорогая, гольная, к сожалению, правдушка. Короче, как на духу – есть ли шанс сыскать дома что-нибудь ненаворованное, из одёжки простенькой, халатик там, ботики?

– Да ну вас… откуда я знаю, да и есть ли вообще дом…

– М-да, участь наша тяжкая, искус на искусе, оплошного-то как много кругом, страхом не огороженного. Ну ладно, что-нибудь придумаем, перво-же-наперво надо уходить в отрыв, замести следы.

– Это что же такое творится, – всхлипнула Нюська, – беззаконье-то какое, так же нечестно, без предупреждения. Ведь всё так хорошо шло, план полугодия мы перекрыли досрочно, почти на треть, знамя по общепиту нам было гарантировано, как и за год, и вот нате вам, приехали…

Куян на цыпочках попятился, но подумал, хмыкнул злорадно и ломанулся через листву как можно шумнее. Судя по ответным шорохам, парочка забилась в ещё более укромный и теннистый уголок скверика.

Близ гаража ему повстречался Никифор, наладчик типографии.

– Ты где это, Минька, нынче шляешься? – сердито двиганул он кустистыми бровями.

– Мне только с моими кандылями за тобой и гоняться.

Никифор был хром, ноги ему на фронте кончали напрочь.

Куян же нырнул под верстак и удивлённо присвистнул – тайничок оказался целёхоньким. Никифор тем временем уже по-свойски орудовал спецключом «на пятнадцать» у бака с крупной корявой надписью «Отработка маслов». Тугой вентиль крана подался, и в кружки зажурчала светлая пузырчатая брага. Гараж отапливаемый, и бак поэтому не пустовал круглый год.

– Ты нынче, Куянушка, чего-то смурной, как шпалой ушибленный, – усмехнулся уже довольный Никифор, хрумкая редиской, – никак чего-то выведал разэтакое, что можно запросто подать соболем вместо свиной щетины?

– Ты-то, сам, разве ничего не заметил? – удивился Куян.

– Чего мне надо я всё замечаю, а вот нос, куда не следует, не сую, калибром он у меня для этого подкачал… Пошли на воздух, чего здесь теперь тухнуть-то…

Пройдя с квартал, они подсели на лавочку к деду Мокею, тестю Куяна. Возраст у деда был уже почтенный – без пяти лет сотня.

– Вы чего-то, парнишонки, ноне опять праздные, – глянул он на них скептически. – А бурьян-то, поди, на огороде в пояс, его будете есть зимой вместо картохи?

– И ты никак, батя, никаких перемен в станице не подметил? – участливо осведомился Куян.

– Каких-таких перемен, сударик ты мой? – огладил белоснежную бороду дед, – какие ту могут быть случаи-события?.. Разве вон Петруха Бирюк второй день тверезый, так то не событие, то через сердце, говорит, остановку два раза объявляло, еле уговорил, мол, ещё чуток постукать, хотя бы до полусотни. Всё как всегда. Ванятка Упырь вон прёт опять целую телегу пользованных веников с горбани, где сторожует, ох и разленился человек, приутямился же где побираться, при такой-то траве да кормить кролей такими обмылками, тьфу!.. Ох и мода, ну и мода, – покачал он головой на идущего мимо паренька, чьи тонюсенькие ноги были донельзя обтянуты джинсами, отчего шагалось ему нараскарячку. – Тарангуль ведь тарангулем…

– Стало быть, – развивал вопрос Куян, – ничего-то у вас здесь не пропало, никого-то здесь никто не обворовал?

– Сплюнь! Чего воровать-то у работяг, разве соли со спины наскрести. Как ограбила последний раз советка, с мясом вырвала, так мало у кого из таких «кулацких отродий» заначка больше чем на печатку мыла, – дед досадливо пристукнул в землю клюкой, нарисовал несколько ему одному понятных знаков. – Да и приучены сызмальства не ложить лишнего на виду, ведь дальше положишь – ближе возьмёшь.

– Да не пыжься ты павлином, синичка убогая, – похлопал Куяна по спине Никифор, – ведь распирает, не разойдись по швам.

– И впрямь, о чём ты, сударик, чего тень на плетень-то наводишь?

– Ну, вы даёте, распред-вашу мазь, хоть в святые объявляй…

Подошли ещё два мужика, из соседей, на вопросы Куяна также только и пожали плечами – ничего не видели, ничего не слышали – с утра на огородах. Тут на лавочку плюхнулся Василий Чеботарёв, заглазно «Жлоботарёв» – огромный, толстенный мужик, работающий шофёром-снабженцем в райсельхозтехнике. Враз стало тесно, Куян пересел на камушек.

– Мужики! – Василий то и дело отирал взмокающее лицо, отпыхивался, наполнял воздух перегаром, запахами чеснока и закисшего пота. Лавочка от его возбуждённого ёрзанья жалобно поскрипывала. Дед Мокей на всё это едва заметно поморщился. – Мужики! Это что же такое творится, мужики?! Обчистили ведь меня, как липочку, пока рыбалил на Чигалке. И баба, стервь, ни сном ни духом, и пацаны. И ведь знали скоты что брать, самое ценное хапнули – раздатку на «уазик», поршневую и коробку волговские, прокладки, два зиловских коленвала, подшипнички самые что ни на есть преходовые… Ну не сволоты ли? С «Москвича» моего и то задний мост не поленились выдрать, прямо с колёсами, с резиной и карданом. Шифера листов полста огребли! Баба клянётся, мол, утром всё было на месте. Бы-ыло, спала сволота без задних ног, а то я не знаю. Ну, я её за такую бдительность, само собой, трохи приласкал… – Василий осмотрел теплеющим взглядом кулачище и лизнул ссадину. – Может, вы, мужики, по-соседски, подсекли чего-нибудь подозрительное, может, толкнула сволота за бесценок кому-нибудь за всё-то моё хорошее, не стесняйтесь, мужики, кройте правду в матку?