Наталья Богранд - Сказки бабушки Параски. Ярмарка в Крутоярах

Зов влекущий все породы

Дать потомству народиться.

Сам Господь велел плодиться.

Настас:Дак для этого везу

Распроклятую козу,

Чтоб произвести знакомство

С перспективой на потомство.

Хоть и сам я не желаю

И восторгом не пылаю,

Чтоб подобных народилось.

Находясь в мешке да ещё и под пологом, коза Розка, видимо, думала, что её везут на убой, а потому времени даром не теряла и использовала дорожную заминку на пережёвывание связывающих ей ноги пут.

Епрон:Глянь, она освободилась!

Настас:Выскочила из мешка?

Выбравшись из душного «заточения», Розка ошарашено запрыгала по бричке хозяина.

Настас:Я ей подыскал дружка,

А она как дура скачет.

Дома мекает и плачет,

А сыскали жениха,

Заскакала, как блоха!

Роза, хватит ерепенья!

То тряслась от нетерпенья…

Перескочив на стоящую впритык телегу Епрона, Розка застучала копытцами по новёхонькому тёсу Пилистратовых ворот.

Настас:Чё перемахнула, Розка?

То ж Епрохина повозка!

Ишь, настропалила рожки!

Да куды же ты под дрожки?

Соскользнув с гладкой воротной створки, коза оказалась на земле. Эта самая Розка никогда не отличалось ни маломальской покорностью, ни терпеливым нравом домашнего животного, живущего в полной сытости и холе. Теперь, когда в ней взыграла природная тяга к материнству, характер у Розки и вовсе стал несносным.

Настас:Чё не ехалось тебе?

Я об чьёй пекусь судьбе?

Глядя на хозяина, как на злейшего врага, Розка приняла боевую стойку, намереваясь боднуть Настаса.

Настас:Ты совсем сдурела, Роза?

Это что ещё за поза?

Ты ведь едешь к жениху,

Не к скорняжке на доху!

Тем временем, потерявшие попутчика крестьяне, только выехав из Посада заметили, что среди них не оказалось одного земляка. Озадаченные таким происшествием и, подозревая, что с тем произошло что-то неладное, мужики решили вернуться.

Когда они, вооружённые дубинками, принеслись к месту «аварии», их земляк маялся с колесом, а Епрон с Настасом ловили удиравшую Розку, которая через повреждённый забор уже успела сноситься в чей-то посадский двор, но, напугавшись собаки, вернулась на улицу и скакала вокруг перекошённой телеги крестьянина.

Завидев в руках воротившихся крестьян дубинки, а у одного из мужичков даже блеснувший металлом топор, Настас всё понял и обратился к ним за помощью.

Настас:Хлопцы, будьте так добры,

Уберите топоры!

Не нервируйте козу.

Епрон:Где она?

Крестьянин:Да там внизу

Под телегой прячется.

Настас:Ох, она доскачется!

Слышь, робяты, подмогните:

Энту тварь сюды пугните.

Вызнала, куды везу —

Не удёржишь щас козу.

Там козёл её заждался!

Епрон:Как же ты не догадался

Увязать покрепче Розу?

Настас:Не предугадал угрозу,

Хоть и нрав её знаком!

Епрон:Да, невеста с огоньком!

Настас:С огоньком? С большим костром!

Хлопцы, вы там вчетвером

Эту тварь не пропустите!

Задержал я вас, простите!

Я ж на случку вёз её,

Горе луково моё!

Наконец, совместными усилиями была поймана коза, восстановлена телега крестьянина и благополучно разведены повозки Епрона и Настаса.

Односельчане, примчавшиеся выручить товарища, а если потребуется, и отбить земляка у городских пройдох, оказались мужиками проворными, но и смешливыми тоже. Узнав, какую миссию выполняет пожилой добродушный дядька, они наржались до слёз. Неторопливо прощаясь с Епроном, Настас уже не выпускал Розку из рук.

Настас:Слава Богу, разошлись:

Те далече подались,

Ты – ворота доставлять,

Мы с козой – хвостом вилять,

Чтоб козлу понравиться.

Так, моя красавица?

Мекни на прощанье, Розка.

Ох, вредна ты – в том загвоздка.

На смотринах не взбрыкни,

«Жениха» рожком не ткни.

Скромненько себя веди!

Епрон:Да, себе не навреди:

Выкажи расположенье

Для любовного сближенья.

Настас:Ох, намаюсь нонче с ней!

Как там Силовна, Миней?

А в другой стороне Посада, то есть на самом въезде в этот презабавный городок, откуда незадолго до этого приехал Епрон, другой местный житель – дед Кульба́ч, сидя на завалинке своего дома, философски разглагольствовал о скоротечности земного бытия и об изменениях в жизни за последние семьдесят пять лет. Было деду уже за восемьдесят, и он знал, о чём говорить и что с чем сравнивать.

Слушателями деда были сосед Ерóсим и его уже достаточно повзрослевшие сыновья – четверо парней-погодков от четырнадцати до восемнадцати лет, которым Кульбач за неимением наследников отдал в безвозмездное пользование свою гончарню.

У деда ныло повреждённое смолоду колено, и он поглаживал его заскорузлой рукой. Ну и «лечебный» шкалик старик уже успел с утра «приговорить», а потому был весел и разговорчив, впрочем, как всегда.

Кульбач:Старость – скорбная вуаль.

Смотришь больше вглубь, не вдаль.

Времечка не сбавишь бег.

Девятнадцатый наш век

На три четверти прошёл.

Жили всяко. Хорошо!

А иной раз – туговато.

Эх ты, жизнь моя, лопата!

Рылся в глине, словно крот.

Дак зато и сыт был рот.

Еросим:Все работали до поту,

Ожидаючи субботу.

Кульбач:Да, трудились, не роптали,

Хоть дырьё сто раз латали.

Что поделаешь, гроши

Не заводятся, как вши.

Хочешь сытым быть в обед,

Вся надёжа на хребет,

На старанье да на смётку.

Всем досталось по ошмётку,

А кому жирнее кус,

Не спешил нафа́брить ус.

Дело двинул расширять.

Хоть и есть чего терять,

Но без риска нет побед.

И пускай трещит хребет!

Поведёшь дела с умом,

Уж занятье не ярмом —

Смыслом жизни предстаёт.

Еросим:Всяк судьбу свою куёт.

Трудишься в свою угоду,

Обретаешь год от году,

И пускай трещит хребёт!

Курица – и та гребёт

Под себя, да для цыплят.

Кульбач:У людей поширше взгляд.

Что нас вывезло, спасло?

Кто освоил ремесло,

Уж в другое не вилял.

То сосед те подсоблял,

А в другой раз – ты ему.

Еросим:Справедливо, по уму.

Коль другому подсобил —

Тракт совместный прорубил.

Жить-то обчеством придётся.

Так до веку и ведётся:

За добро плати добром

И не прячься за бугром.

Зависть да колючий взгляд

Хуже пламени палят.

Кульбач:Всяко видеть доводилось:

И добротное худилось,

И дырявое латалось,

И излишнее вплеталось.

В прошлое порой гляжу,

Сколько было куражу,

Чтоб подняться в мастерстве!

Первые тут все в родстве.

Еросим:А где кровно не сроднились,