Алекс Май - Nahuhol американца. Приключения Майкла в России

– Я, Саша, тоже обидеться могу. Мы что? Дикие?

– Майкл, давай договоримся – мы не дикие. Ок? По-крайней мере, пока трезвые. А там – как повезет. Тебя что больше интересует – настоящее или прошлое?

– Меня все интересует.

– Вот и хорошо. Хочешь, в деревню прокатимся, где Жуков был.

– А кто такой Жуков?

– Ну вот, а говорил, что не дикий. Жукова не знаешь. Не стыдно?

– Я просто забыл. Он – поэт?

– Нет, поэт – Жуковский. А Жуков – маршал. В сорок третьем немца из этих краев погнали. Черт, Майкл, потом поговорим. Дай поесть спокойно.

Майкл деликатно притих. А я позвонил местной жительнице, Марусе, попросил привести молока.

– Это, брат, настоящее русское молоко. Не из порошка!

Маруся подъехала к дому на скутере. Молоко, как всегда, было вкусным. Я перелил его из банки в глиняный горшок. Специально для гостя. Типа если хочешь экзотики, получай, не жалко.

– Ну, поехали? К монасям! – Не знаю, как получилось, но мое «к монасям!» прозвучало так, словно мы собрались не к «монасям», а к шумным цыганам.

– Летс гоу! – задорно воскликнул Майкл.

Не успели отъехать от дома, как Майкл хлопнул меня по плечу.

– Стой, Саша. Стоп!

А я уже и сам увидел, что Феня быстро, а главное – непонятно зачем бежит за машиной. Не останавливаясь, открыл окно, выключил музыку.

– Саса! Саса! – кричала она. – Гранату сабери! Васька скоро проснется! Стой! Саса!

Сбросил газ. Быстро достал телефон, сунул его Майклу.

– Снимай ее, снимай скорее, черт тебя побери!

– Зачем? – удивился Майкл.

– Потом скажу. Уникальные кадры!

Проехали еще метров сто. Феня совсем запыхалась. Я остановил машину. Майкл все послушно заснял.

– Саса! Ты что? Не слысал? Я бесала-бесала…

– Прости, луноликая, музыка громко играла.

– Саса! Я не знаю, как правильно ее у-т-и-л-и-з-о-в-ы-в-а-т-ь. Выкинь ее где-нибудь. – Она протянула мне немецкую гранату с длинной ручкой. Я ее взял, положил Майклу на колени. Он застыл. Ха-ха-ха! Испугался.

– Спасибо, Саса! – сказала Феня, и побрела обратно, к дому.

Поехали дальше, по главной и единственной деревенской улице. Местные жители и дачники уже проснулись. Кто-то занимался хозяйственными делами, кто-то возился с машиной, кто-то шел на небольшой песчаный пляж. Сельский этикет требовал притормозить возле каждого, чтобы перекинуться фразами, вроде:

– Здрасте!

– Как сено? Запаслись?

– Дрова купили? Хорошие?

– Что? Такого сазана?! На хлеб?!! Где??? Обалдеть!!! Везет же…

– Грибов пока нет. Есть лисички, но это не гриб.

– Это гриб! Многоразового использования.

– Вот видишь, Майкл, – сказал я, притормозив машину на мосту через речку. – Пустые разговоры, типа «Как дела?» и так далее, присущи не только вам, американцам.

– Хоть в этом нет различия, – сказал Майкл. – Забери эту вещь.

– Сейчас. Только верни телефончик. Посмотрим, чего ты наснимал.

Вдвоем смотрим на дисплей. Я тут же начинаю смеяться. В голове уже готовый ролик. Среднерусский деревенский пейзаж. Детские качели возле домов. Разбросанные в песке игрушки-формочки. Колодец. Грунтовая дорога, по которой бежит китаянка с гранатой в руке. На лице китаянки – напряжение, граничащее с отчаянием.

– Что смешного? – спросил Майкл. – У тебя непонятное чувство юмора.

– Это тебе непонятное, – буркнул я. – Сегодня вечером, если успею, смонтирую, разошлю знакомым. Тут надо наложить марш «Прощание Славянки». И получится, что мы с тобой на войну уезжаем, а верная жена-китаянка, неважно чья, бежит следом, поскольку мы очень важную гранату забыли. А без нее на войне – никак. Пропадем, погибнем. Понял? Впрочем, – я махнул рукой, – тебе не понять. Гранату на заднее сиденье положи. Отъедем – рванем! Хотя не обещаю. Может, она отсырела лет тридцать назад.

– Выходи, Майкл, – попросил я, притормозив возле канавы, заросшей камышами. – Недаром тебе родные болота снились.

– Что ты хочешь сказать? – Майкл недоуменно посмотрел на меня.

– Как что?! Оставь эти глупые разговоры. Феня просила гранату утилизовать? Просила! Вот мы ее того… А ты к истории прикоснешься. Ты только подумай – этой гранате более шестидесяти лет. Взрывай ее на хрен! Если она взорвется…

– Я не хочу, – сказал Майкл. – Она старая.

– Старая? – удивился я. – Она лишь немного тронута ржой. Капельку. По ободочку…

– А почему ты не выходишь из машины?

– Пока я разъясняю тебе прелесть момента. Сейчас проинструктирую, и вместе вылезем. Думаешь, мне страшно? Да я уже тонну таких гранат взорвал! А еще две тонны эмчээсовцам отдал.

– Кому отдал? – Не понял Майкл.

– Службе спасения. 911. Понял?

Солнце поднималось все выше и выше.

Через пять минут я почти уговорил Майкла взорвать гранату. Пришло время инструктажа.

– Брат, эта граната – самая дерьмовая граната в мире. К нашему счастью. Замедлитель… э… не поймешь. Короче, взрывается почти через десять секунд, после того, как выдернешь вот этот шнурочек с пимпочкой на конце.

– Это хорошо! – обрадовался Майкл. – Можно убежать далеко.

– Это в мирное время хорошо, а вот во время войны – плохо. То есть, что для фашистов плохо – для нас хорошо. Понял?

– Не понял. – Майкл развел руками. Посмотрел на меня. Повторил:

– Ничего не понял.

– Ок! Опытные солдаты ее сразу не кидали, поскольку ее можно было легонько так поднять, и швырнуть обратно. Ты в «Вольфенштейна» играл?

– Нет.

– Неважно. Держи. – Протянул ему гранату.

– Это незаконно.

– Согласен. И даже каюсь. Но и просто так ее выкидывать нельзя. Вдруг кто подберет?

– Ее нужно сдать в полицию.

Мимо пронеслась машина.

– Дергай за веревочку, Майкл, она и рванет.

– Не буду.

– Ну, как знаешь. – Я выдернул шнурок. Помахал гранатой перед носом окаменевшего Майкла, и забросил ее через канаву, как можно дальше от нас, проорав: «Лети-лети лепесток!!!»

– Рот закрой. – Попросил я его. – А то лягушки влетят.

Граната не взорвалась. Мне показалось, что Майкл даже расстроился из-за этого. И, в любом случае, разочаровался в немецком оружии.

– Я же говорил – дерьмовая вещь. Поехали. Мне еще домой заехать надо.

– Как домой? Обратно? Зачем?

– Там – не дом. Там дача. Деревня.

– А куда поедем?

– В городок. Ну, тоже как деревня. У нас, все, что за Садовым деревней считается. Не глуми голову.

«Не глуми» он, само собой, не понял, но возражать не стал.

Через пять минут заиграл телефон. Звонила Вера. По тревожному голосу понял – что-то случилось.

– Ты где? Он жив?! – взволнованно спросила она.

– Я? Домой еду. И, если ты про Майкла, то он жив. А что?

– Как что?! Мне Ленка сейчас позвонила. Сказала, что ты его к канаве подвел, гранатой угрожал. Ты пил?

Ну, Ленка, думаю, зараза такая!

– Я трезв, чист, как контактная линза. А Ленке скажи, чтобы на дорогу смотрела, а не по сторонам. Что за народ? Нигде не скроешься.