Алекс Май - Nahuhol американца. Приключения Майкла в России

Вышли из подъезда. На прощание показал бабке Зине средний палец. За чаc, что мы обедали, весь двор – я в этом уверен – узнал, что у нас гостит шибко подозрительный негр. Подозрительными для вредной бабки Зины были все, кто жил вне нашего двора. Все шесть с лишним миллиардов людей, проживающих на планете Земля.

Заехали на рынок. Купили арбузы, пряники и квас. Когда загружали в багажник арбузы, я заметил Ленкину машину.

– Майкл, давай-ка поторопимся, – попросил я. – Садись быстрее.

– Что-то случилось? – настороженно спросил он.

– Пока еще нет. Смотри – красный форд на перекрестке. В нем – Ленка.

– Та самая? – испуганно произнес Майкл и поежился.

– Да! – хищно рявкнул я. – Ух, я ей задам!

Если честно, я немного переиграл, поскольку особого желания что-либо «задавать» Ленке, не было. А что было? Скорее – попытка продемонстрировать Майклу некую браваду, что вот она Ленка, и надо непременно устроить погоню, да такую, чтобы по классическим голливудским канонам. Смотри, мол, американец, как у нас тут весело! Прямо как в вашем кино. Непотребная гордыня, короче, взыграла, осознание которой, к сожалению, приходит не сразу. Если другими словами, то мне хотелось элементарно изъебнуться.

Очень скоро Ленка поняла, что за ней кто-то гонится. Вернее, она знала, что за ней гонюсь я. И что ей придется держать ответ за кляузы. Естественно, она испугалась, или сделала вид, что испугалась. И попыталась оторваться. Я уж и кулаком в окно грозил, и кричал всякие проклятья…

Майкл быстро пристегнулся ремнем безопасности.

Красивой погони, к сожалению, не получилось. Минут через восемь Ленка трусливо и визгливо притормозила у поста ГАИ, перед которым я, само собой, сбавил скорость.

– Дерьмо! – выругался я, увидев, что из машины выскочила не Ленка, а ее мама – Антонина Михайловна, главный бухгалтер сети местных мини-маркетов.

Уф, ей лет семьдесят, не меньше… Невзирая на возраст, Антонина Михайловна резво, как гималайская козочка, побежала к гаишникам.

– Что происходит? – спросил Майкл. – Это немощная женщина и есть Ленка?

– Происходит, друг, обидное до боли недоразумение. А эта женщина породила ту самую Ленку.

Опустил стекло. К нам направлялся гаишник Виталик. За ним – в пяти метрах – семенила Антонина Михайловна. Что за род? У них что? В геноме прописаны кляузы?

– Привет, Саня, – сказал Виталик. – На тебя жалуются. Зачем Антонину Михайловну преследовал?

Тут он заметил Майкла, нахмурился.

– Это кто? – официальным тоном спросил он.

– Гость, из Америки, – сказал я.

– Майкл, ученый-историк, – представился Майкл.

– Зачем ты ей кулаком грозил? – игнорируя его, спросил у меня Виталик.

– Я думал там Ленка едет.

– Ленка? – излишне высокочастотно взвизгнула Антонина Михайловна. – Так ты за Ленкой гоняешься?

– Очень мне нужна ваша Ленка. – Я пренебрежительно ухмыльнулся. – Просто хотел показать ее гостю из Америки, ну, как раритет. Как памятник тридцать седьмому году! Впрочем, пусть на вас посмотрит.

– Что?! Я – памятник?! Какому гостю? Из какой Америки? Ты пьяный!

– Цыц! – рявкнул Виталик. – Саня, ты завязывай таким тоном… А Ленка что натворила?

– Да так… – Я замялся. – Ну, как всегда, застучала. Понимаешь? – Я попытался придать лицу больше многозначительности. – Ну…

– Все понял, – улыбнулся Виталик.

– Сговорились? – прокричала Антонина Михайловна. – И ты, оборотень поганый, туда же… – Она замахнулась на Виталика сумочкой.

– Выбирайте выражения, гражданка. – Виталик снова нахмурился. Степень нахмуренности его лица, его окраска, приближались к критической отметке, за которой подразумевался гнев, а там уже и до животной ярости недалеко.

– Ладно, Виталик, нам пора. А то с самого утра до монастыря едем, а доехать не можем.

– Счастливого пути, – сказал Виталик. – И не пей за рулем.

– За рулем неудобно пить, – ответил я. – Тесно.

– Ты знаешь этого полицейского? – спросил Майкл, когда мы отъехали от поста, оставив разошедшуюся Антонину Михайловну наедине с Виталиком.

– Я тут каждую собаку знаю. Городок-то маленький.

Он улыбнулся:

– Это хорошо. У нас в Нью-Йорке такое нереально.

– Кто бы спорил! – согласился я. – Но в этом есть и минусы, очень важнецкие, кстати.

Я искренне поделился с Майклом всеми плюсами и минусами жизни в маленьком городке. И тех, и других оказалось приблизительно поровну.

– Плохая дорога, – заметил Майкл.

– Верно. Это, кстати, и есть та самая дорога, по которой Наполеон шел. А до него – литовцы, поляки. Смутное время знаешь?

– Знаю. Перестройка…

– Да ну тебя! Раньше, до перестройки. В средние века. Хотя, похоже. В общем, много лет назад эту дорогу решили не трогать. Оставить такой, какой она осталась с древних времен. В качестве исторического памятника.

– Это правда? – Майкл посмотрел на меня наивными глазами. Так, наверное, пятилетний Майкл Джексон, провинившись, смотрел на своего любимого отца.

– Я так думаю, ведь ничем иным эти колдобины не объяснить.

– Саша, а что это за овраг большой? – спросил Майкл, показывая глубокий противотанковый ров.

– Это, брат, еще один памятник. Печальный. Грустный. Глупый.

– В каком смысле?

– В прямом… Когда немцы наступали, в сорок первом, всех жителей района – баб, мужиков, подростков, послали рыть ров на подступах к городу.

– И что? Почему грустный? Не вырыли?

– Как не вырыли? А это что? Еще как вырыли! Вокруг города вырыли, а дорогу напоследок оставили.

– И…

– Ну, немец по этой дороге и вошел, как на параде. Не успели. Печальная история. Давай лучше про клад Екатерины поговорим, – предложил я сменить тему, – или про клад Наполеона.

– Что такое клад?

– Сокровища, драгоценности.

– Их здесь много?

– Навалом, – усмехнулся я. – Плюнь – в клад попадешь!

– А зачем плевать?

– Чтобы не сглазить.

– Ничего не понимаю, – сказал Майкл. – А глаза тут причем?

– Тут, Майкл, умом ни фига не поймешь. Даже не пытайся… Тем более на трезвую голову.

Старые тополя, густо насаженные по обочинам, сменились огромными – до горизонта, полями. На одном лежало запакованное в белые пластиковые тюки сено, а другое было засеяно гречихой. Солнце поражало аномальной активностью, несвойственной концу августа. Редкие темные облака, словно надувшись друг на друга, рассеяно ползали по небу, не желая объединяться в мощную тучу даже во имя дождя. Выше ленивых облаков пара реактивных самолетов прорисовывала параллельные, похожие на рельсы линии. Бабочки, жуки и слепни грудью бросались на лобовое стекло, щелкая, оставляя вместо себя зеленоватые смачные плевки.

– Майкл, – сказал я, вырывая американца из созерцательного состояния, – мы проезжаем гречишное поле. Хочешь по нему прокатиться?