Нибин Айро - Илиннарэ

Воспользовавшись начавшейся между девчонками потасовкой, несостоявшийся ксексофонист повернулся и побежал со всех ног.

Не было бы счастья, как говорится, да несчастье помогло. Возвращаться на «свою» точку он, разумеется, не рискнул, а в поисках новой набрел на никем (почему-то) не занятый скверик на площади напротив Русского музея. И пока охрана окружающих площадь бизнес-центров и отелей подбирала челюсти от такой наглости – в чехол от сакса успели спорхнуть пара серо-зеленых Грантов, несколько цветных еврофантиков и экзотическая азиатская монетка с дыркой и нечитабельной надписью. А в довесок к экзотике – вполне приличная стайка родимых деревянных, в «серебре» и в бумаге. Теперь не стыдно было и в гости идти.

Дверь «Танькобазы» официально считалась народным достоянием. На ней так и было написано – высокохудожественным Танькиным почерком, масляной краской замечательно лазурного цвета, между традиционным растаманским пацификом снизу и веселой морской звездой о семи лучах – сверху. Правда, последние две буквы вскоре оказались перееханы прибывшим без предупреждения длиннопоездом-разноцветнокошковозом, из-за чего надпись приобрела несколько армянский акцент – почти сразу, впрочем, одобренный и зафиксированный лично Танькой путем исправления еще не перееханного слова. Понятное дело, открывать на стук этот « народний достоян » имел право любой из народа, кому случилось оказаться внутри и поблизости. И кому не в лом 3 3 лениво (хип.) , конечно.

Сегодня, например, внутри-поблизости-не-в-лом оказалось случиться Танькиной младсестре Анечке, более известной как Нюшера-Шушера. Еще одно народное достояние, так сказать. Чудище обло, озорно, нагло, белобрысо и лаяй. Растопырилась в проходе – танком не сдвинешь.

– Дарова, Дандон. Танза где-то, я за нее. Предъявляй, с чем приперся?

Данька вздохнул, расстегнул, вытащил и предъявил. Нюшера вылупилась, прочитала ценники, почтительно отступила назад и заорала куда-то вглубь квартиры:

– Граждане психи и примкнувшие! Фигейте хором! К нам миллионэр в гостях!

Традиционно непрерывный акустический спектр Танькиного логова разом превратился в линейчатый: смолкли бонги, заткнулся кларнет, затихла флейта, брякнули и исчезли клавиши, только гитара все продолжала свою бормотню с подвыванием («…Ванечка уже дунул…» – отметил Данька). Зато взамен всего возникли голоса.

– Шушерец, не пугай! Кого ты там пустила?

– Миллионэр – это х'рошо! Значицца, бухать бу'м!

– Кто о чем, а лысый о бане. Пойду посмотрю. Ни разу не видел живых миллионэров.

– А мертвых ты видела в штабелях?

– Мертвых я видел в гробу! Убери лапы, набросал тут. Нафига тебе их столько?

– Я тоже хочу глянуть, пусти. О, Дандончик! Хаюшки 4 4 от англ. «Hi!», т.е. «Привет!» (хип.) ! А где миллионэр?

Пришлось предъявлять еще раз. На этот раз бутылки пошли по рукам, вызвав самые разные реакции: от уважительного причмокивания разбирающейся в теме Лиззи Лиззард (по-простому Пищерицы), до Ванечкиной равнодушной попытки немедленно открыть и уполовинить из горла. Совместными героическими усилиями трагедию предотвратили, продукт отобрали и вручили Нюшере, наказав спрятать как следует до вечера.

Потом посыпались вопросы.

Потом все пошли пить чай.

Потом играли в музыку.

Потом пришли Мэлориан и Тень, и стали Показывать.

Потом вернулась Танюха и приняла участие.

Потом снова играли, уже не только в музыку.

Потом приходили еще всякие люди с еще всяким интересным.

Потом было все сразу, очень тесно и шумно, но как всегда здорово…

А потом вдруг выяснилось, что уже вечер.

– Чтой-то ты, сынок, странный сегодня…

Танечка подкралась незаметно, и не вполне по-матерински обняла сидящего Даника за плечи, шепча на ухо:

– Поделишься с мамой?

Тот скосил глаза, встретил Танькин взгляд и поспешно напомнил себе: «инцест ферботен 5 5 verboten – запрещен (нем.) ». Пусть даже «системный». Ладно еще Айка… сестер много, в конце концов, а вот мама – одна.

– Поделюсь, – согласился он. – Только так, чтоб никто, ладно?

– Вау! – мамочкины глаза полыхнули синей вспышкой. – Я ее знаю? Познакомишь?

Но Данька отрицательно покачал головой.

– Не, тут не то. Тут хуже. Пойдем куда-нибудь, чтоб не подслушали?

– Пошли! – Танька секунду поразмышляла и решительно потащила его к двери, переступая через бесчисленные тела и конечности и разглагольствуя на ходу:

– Пипл 6 6 от англ. «people» – люди, народ (хип.) , мы в актовый зал минут на полчасика. К нам, чур, не ломиться! Нюха, следи за ними, чтоб закусывали. Если кто трахаться затеет – бери говномет и гони в спальню, нефиг тут. Стриптиз разрешаю. Курить на кухне. Не скучайте, короче, мы скоро!

С последними словами она вытолкала Даника в коридор и повлекла в сторону ванной. Ему в очередной раз стало ужасно интересно: а что думает пипл, когда они вот так внезапно вдвоем уединяются? Верит ли кто-нибудь, что с фигуристой синеглазой Танзой можно просто часами «языкать болталом», без всякого секаса и даже намеков на оный? Ой, вряд ли…

Нет, если по правде – мамочка ему очень нравилась, и сложись по-другому – он бы совсем не отказался ее повалять. А может, и замуж позвал бы. Бродили такие мысли, невзирая на солидную разницу в возрасте… Но сложилось так, что в момент встречи с синеглазкой у него уже была Любовь На Всю Жизнь, а когда спустя четыре месяца она иссякла – они с Танькой успели уже многое пройти и проехать, дважды поругались и помирились, насмотрелись друг на дружку в самых разных обстоятельствах, приятных и не слишком… а главное – сказали вслух: «я тебя люблю как сына» – «я тебя люблю как маму». После этого пересечь черту стало невозможно, не разрушив прежние отношения.

И хотя в последнее время они оба ощущают, что черта потихоньку превращается в пунктир на песке, и даже уже признались в этом друг другу – но нарушать статус-кво пока не торопятся. Как там Ященко поет: « Время разбрасывать стулья – и их собирать »? Вот-вот. Пусть еще поваляются немножко.

Но все-таки – что думает пипл? Там ведь кое-кто и приревновать может. И имеет право, кстати…

Зато вот маму этот вопрос совершенно точно не волновал. Усадив сыночка на край ванны, она зажгла на раковине припасенную как раз для таких случаев свечку-таблетку; высунулась наружу и выключила свет; как заправская шпионка, с подозрением оглядела пустой коридор, тщательно заперла дверь, пустила воду – и только тогда уселась рядом.

– Ну, рассказывай, сынок. Как маме, без утайки.

– …и тебе они нравятся? Так?