Кирилл Маев - БЕЗ НАЗВАНИЯ

– Ничего нет.

Это правда – лишь пустота хвойных деревьев и тишина. Оглушающая тишина. Самым большим разочарованием, конечно, был маяк. Его отсутствие. Мы стояли и молчали.

– Странно, сигареты куда-то делись, – заметил я.

– Думаешь, кто-то их украл?

Я медленно оглянулся.

– Думаю, что как-то слишком тихо для такого острова.

– А я проголодалась.

Вся эта затея нравилась мне все меньше. Чертов любитель гардин, из-за таких как он люди и бросаются под колеса обозрения. Потом бросают друг друга. «Не бросайте, не надо!» – кричат колеса, но тебе кажется, что ты на правильном пути. Люди забывают, что на любых путях две рельсы никогда не пересекаются.

– Давай вернемся вглубь острова, поищем плодовые деревья.

Мы идем, а вокруг только сосны. Сосны и елки. Прекрасный запах. От него еще сильнее хочется есть. Мы пробуем елки – не то. Не то, что сосны, но и сосны лишь навевают меланхоличные мысли. Потом она споткнулась.

– Аккуратней, – говорю, – что там?

– Черт, тут какая-то металлическая штука.

– Надеюсь, не капкан.

– Если бы это был капкан, я бы начала кричать.

– Нет-нет, кричать бесполезно, здесь никто тебя не услышит, никто..

Страшно такое слышать на необитаемом острове, но еще страшней – заваривать одноразовый кофе несколько раз.

Мы пригляделись – металлической штукой оказался замок. Я разгреб вокруг ветки и опилки, и увидел, что замок принадлежит старой двери, находящейся на земле.

– Как думаешь, куда она ведет?

– Уж точно не к маяку.

– И замок такой большой.

– Неправдоподобно большой.

Это правда – замок был такой огромный, что по сути и сама дверь была не намного больше. Железный, тяжелый.

– Нам никогда его не открыть.

– Нам даже его не поднять.

– Хотя однажды я подняла целого дельфина.

– Ничего себе, целого дельфина? И где же это произошло?

– В ресторане.

Я подергал замок. Ничего. Подергал дверь. Открылась.

– Черт, этот замок ведь даже не прикреплен к ручке!

– И правда – смотри, его зацепили просто за петлю рядом.

Повеяло прохладой. Не холодом, от которого кровь стынет в холодильнике, но тревожной прохладой. Тревожной и приятной. Я открыл дверь нараспашку и увидел лестницу, ведущую в темноту.

– Идем?

– Идем.

Зачем кто-то повесил замок рядом с дверью без замка – загадка. Я любил загадки, и ребусы, и аэробусы – помню, как в детстве водитель одного из таких аэробусов посмотрел мне в глаза и сказал абсолютно серьезно: «Запомни, никогда больше не заходи в кабину водителя без спроса!».

Почему я помню эти слова, но не строчки песен битлз – еще одна загадка. Хотя и Джон Леннон нередко приходит ко мне во сне и просит написать ему новых песен.

– Творческий кризис, – говорит Джон.

– Это потому наверно, что ты умер.

– Возможно, возможно..

Мы спускались по лестнице. Сначала было темно, а потом появились окна. Сквозь окна проникал солнечный свет, и это было странно. Видеть солнечный свет под землей.

– Высоко слишком эти окна, не выглянуть.

– Тогда идем дальше.

Лестница была винтовая. Она кружилась, закручивалась и мы кружились с ней – как в вальсе, как в сальсе, на «раз-два-три, раз-два-три», – считал я вслух, а что дальше было уже и не вспомнить.

– Четыре, – подсказывает она.

– Спасибо.

Она выпивает четыре чашки кофе, потом еще две, и все это на голодный желудок, на желудок праздничный, одухотворенный, под Джима Моррисона и Мориса Равеля, в нижнем белье и без, под и на, ускорители и антидепрессанты, друг за другом, отчаяние за отчаянием. Любовь – это западня, бассейн, в которой ты заходишь наивным агнцем, а выходишь – Брайаном Джонсом.

– А кто-то фотографирует меня, пока я голая, – наконец признается она.

– Черт, и часто ты бываешь голая?

– Только тогда, когда меня фотографируют.

Лестница подходит к концу – внизу помещение. Там большие панорамные окна. Истина уже близко, она почти у нас на языках.

Я спускаюсь, и смотрю – бескрайнее синее небо на сотни миль вокруг. Прекрасное небо, прекрасные мили.

– А почему оно внизу? – спрашивает она.

И я не знаю, что ей ответить. Но это так – мы выглядываем из окон, и понимаем, что небо – под нами. Где-то внизу. А в центре помещения стоит гигантская лампа с кучей стекол и зеркал.

– Черт, да это же маяк!

– Похоже на маяк, – соглашается она.

– Только он растет не вверх, а вниз.

– Под землю растет.

– Подземный маяк.

От этого становится немного не по себе. Мне хочется отвлечься, забыться – я спрашиваю про те эротические фотографии, которые мы обсуждали, пока спускались по лестнице.

– Они не очень хорошего качества, – говорит.

– Мне-то ты можешь их показать.

– Наверное, теперь уже могу.

И она показывает эти эротические фотографии – неразборчивые, мыльные, и я беру полотенце, беру фотографии, беру в охапку все свое воображение и закрываюсь в душе, планируя хорошенько помыться.

Настолько они мыльные.

– Какой душ, милый, мы же на маяке?

– Извини, отвлекся.

– Давай посмотрим вниз из окна.

– В смысле, наверх?

– Да, в каком-то смысле так и получается.

Мы поднимаем головы вверх, при этом смотря на подножие маяка – по сути вниз – и замечаем, что там, минуя все законы физики, тихо бьется о стены море.

– А я думаю, что это шумит?

– Но что там делает море?

– Оно бы должно упасть.

– Может, оно скоро упадет?

– Было бы печально.

Но море не падало. Оно шипело своими волнами и плавно уходило за горизонт. А мы смотрели на него с вершины маяка – и для нас оно было вверху, а внизу – небо. И все это было с другой стороны земли, где по идее не должно быть всего этого. Кроты, землеройки – где они все? Откуда море?

– Смотри, лампа загорается.

Начинало смеркаться, и гигантская лампа в центре маяка постепенно заполнялась светом, ослепительным и прекрасным.

Нас ослепило.

Надо было уходить оттуда. Надо было приходить куда-то.

– Давай обратно вниз по лестнице.

– Черт, придется же подниматься.

– Может, есть лифт?

Но лифта не было. Ступени за ступенями. За ступнями. Я вспоминал все простые числа до восьмидесяти трех, а дальше все сложнее. Когда мы добрались до вершины – подножия маяка – я понял, что математика – не для меня.

– И не для меня.

– Смотри, дверь.

Помимо двери, которая вела обратно на верхнюю часть острова, справа была еще одна небольшая дверь. Мы ее сразу не заметили.

– Это, наверное, дверь к морю.

– Не открывай.

– Не буду.

– Вот и не открывай.

– Не буду я ее открывать.

Когда мы открыли дверь, прямо в метре от нас сверху плескались волны. Сделать шаг – и все. Ты там – в облаках.

– Слушай, а если мы упадем, то там, за небом – там что?