Владимир Жуков - Глоточек счастья

– Выздоравливай, Саня, завтра придём! – прошептал Шухов.

– Поправляйся, Саня, пошутить не с кем! – улыбнулся Охалков.

От лазарета двинулись к карьеру песчаному и расположились на берегу там. Тишина и покой южной ночи вселяли уверенность в то, что борьба с судьбою кончилась. Фомин сел тихонько на песок тёплый и старался больше не говорить, чтобы не спугнуть спокойствия наступившего. Присутствующие, видимо, были такого же мнения, потому что все дружно и молча принялись за печёнку, хорошо сдабривая её горячительным. Водочка же, рассосавшись в организмах, провела свою обычную, предназначенную ей работу ну и плотно взялась за помягчевшие языки.

– А что, мужики, совсем ведь и неплохо закончили мероприятие! Лично я очень доволен, – первым выразил мнение старший техник самолёта гвардии капитан Охалков.

– Не, неплохо, а даже очень прекрасно! – почти хором выпалили силовики, лейтенанты Ноздрачёв и Петров.

– Пусть с потерями, но всё равно хорошо, – уточнил оружейник, старший лейтенант Аркадьев.

– А какая большая победа может быть без потерь? – развил тему далее электрик, старший лейтенант Голоконь.

Механик самолёта, прапорщик Скворцов, не умел говорить красиво, и потому он только показал всем большой палец на вытянутой руке, а Фомин же в отсутствии Круглова роль его балагурную на себя принял:

– Здесь вот о потерях говорили товарищи, но они полностью компенсированы прибывшим пополнением!

Оксана, поняв, что это про неё, улыбнулась:

– Хорошее пополнение! Замполита вашего так шарахнула сегодня, что у него аж челюсть судорогою свело.

– Чем вы его, Оксана? – спросил удивленно лейтенант Петров. – Уж не оглоблей ли?

– Нет! – засмеялась Оксана. – Откуда во дворе у меня оглобля возьмётся. Я его, заразу, словом, интеллектуально, так сказать, причесала, что совсем не хуже дубинки, думаю!

Так вот в дружеской беседе незаметно летело время, и когда оно приблизилось к отметке два, Шухов тост хотел прощальный поднять, да тому не суждено осуществиться было. Не успели наполнить стаканы и взять в руки закуску, как всё вокруг зазвенело. Это был сигнал тревоги очередной. Благо, что он в части экипаж застал.

Оксана сложила в коляску мотоцикла посуду грязную, попрощалась со всеми, поцеловала мужа и прошептала ему:

– Вася, ну зачем тебе эта сраная армия?

После лихо вскочила она на коня железного, газанула резко, едким выхлопом авиаторов оставшихся окатив, и домой пострекотала, в ночи растаяв.

Технический экипаж самолёта № 85 прибыл по тревоге раньше всех и выполнил всё вовремя и как надо. Через четыре часа двадцать минут после объявления тревоги ракетоносец взлетел. Под завязку залитый топливом, он, напрягаясь, оторвался почти в самом конце полосы. Монотонный гул и лёгкая вибрация родной машины перенесли Шухова в иной, чётко регламентированный мир, в другое измерение, где он становился самой необходимой и самой неотъемлемой частью. Слился с металлом. Весь ушёл в приборы, в системы, во всё, от чего зависела безопасность полёта.

Когда подошли к полюсу, Шухов увидел в иллюминаторе чёрта из облаков. Того самого чёрта, с которым он недавно во сне гутарил. Удивительно чёткие и контрастные очертания картинки явно подтверждали её сверхъестественность. Этот чёртик из облаков с бешеной скоростью двигался на самолёт с правого бока, и, когда коснулся обшивки, машина вздрогнула, как от лёгкой кратковременной турбулентности. Уносясь влево, сатана превратился в нечто совсем бесформенное, вскоре вовсе растворившееся в синеве.

УКРАИНСКИЙ БОРЩ

Гвардии капитан Сенопузенко Иван Иванович служил заместителем командира спецподразделения авиационного полка в одном из южных гарнизонов. Подразделение это обслуживало самолёты-снаряды, которыми была вооружена авиация дальнего действия. Характер службы у него был чётко регламентирован: с девяти до пяти – это вовсе не то, что в эскадрильях. Там суматоха, что в будни, что в учения. Службой поэтому капитан Сенопузенко был вполне доволен. Если учесть, что он какое-никакое начальство, то в наряды не ходил почти. Да ещё, кроме всего прочего, стабильно два выходных – лафа.

Часть, в которой служил капитан, в прекрасной климатической зоне стояла, очень собой Полтавщину напоминающую, откуда сам родом был. И хотя выветрились у Ивана Ивановича все воспоминания о детстве за долгое время службы, однако одна тоненькая, но небывало прочная ниточка связывала его с Украиной. То Оксана – жена, хохлушка ортодоксальная, которая непревзойдённо умела готовить настоящий украинский борщ.

Иван Иванович очень любил это блюдо, приготовленное именно Оксаной, и считал его чем-то неземным, волшебным, сказочным. Потому даже не позволял себе капитан наслаждаться им ежедневно, дабы обыденным не сделать. Лакомился борщом гвардии капитан Сенопузенко только по субботам. В пятницу Оксана готовила сказку свою. Затем ночь выстаивала, а в субботу с самого утра и до полудня трапеза длилась, которую Иван Иванович специально и с большим понятием растягивал.

В одну из таких суббот проснулся он и, потягиваясь, звонкий голос Оксаны услышал:

– Иван! Сбигай в гараж за часныком! Якый борщ бэз часныка?

Молча с кровати встав, оделся муж и в гараж пошёл, который вплотную к городку военному примыкал. Шёл капитан медленно. Он был в прекрасном расположении духа. Во-первых, предстоял борщ, а, во-вторых, душу грело сознание того, что вчера два лопастных чехла стащил и выгодно продал их цыганам. Ещё он также упёр два десятка сигнальных ракет. А они товар, что надо. Это Иван Иванович хорошо знал. «Пусть только лук корейцы соберут, – размышлял капитан, не спеша к гаражу шагая. – Они, когда бабки есть, на развлечения не скупятся. А пока полежат пускай, времени своего дождутся. Навар высший получится. И вообще жизнь прекрасна. И утро сказочное. И борщ предстоит чудесный. А на следующей неделе ещё один уволоку чехол, ещё ракетками разживусь. Ну а в конце месяца спирт по группам распределять. Аж целых три канистры выгадаю! Лафа – одно слово!»

Так в эйфории блаженных размышлений Иван Иванович медленно двигался к гаражу. Ни с того ни с сего ему вспомнился разговор двух чеченов, которым в прошлом году загнал он две пары хромовых сапог и самолётный чехол. Оба они работали на винзаводе и, как и положено порядочным чеченам, волокли оттуда государственное вино и спирт.

Иван Иванович вспомнил, как Муса, любящий выпить, спорил с Магомедом, любящим курить анашу. Утверждал один: водка лучше, а другой – анаша.

Рассмеялся в душе тогда капитан Сенопузенко и снисходительно очень подумал так: «Эх! Не кушали вы, бусурмане, правильного украинского борща, вот и спорите потому! Не соображаете, нехристи, что ничего его лучше нету!»