Кирилл Берендеев - ЦТП

– Слушайте, слушайте, про нас сейчас заговорят.

Наступало кроваво-красное утро. Когда я выбрался из комнаты, все собрались у коротковолнового транзистора с наушниками вместо динамика, лежащим посреди стола. Как спали, так и встали, в трусах и майках, Рада, в одной полупрозрачной ночнушке с шитыми розочками, прижавшись к Гору, замерев, слушала. Никто не сел, стояли вкруг стола, склонившись, вглядывались в маленькие кожаные наушники. В них шипели и потрескивали наводимые помехи, среди них слышался, то наплывая, то исчезая, поставленный мужской голос, зачитывавший сообщение.

«…в течении двадцати двух недель не появлялся на публике, что не могло не породить неизбежные слухи о его тяжелом состоянии здоровья. Но меры по предотвращению возможных беспорядков были предприняты правительством Сагавы не только по этой причине. Поспешное введение дополнительных запретов и ужесточения наказаний могло спровоцировать и внутреннее сопротивление, необычайно возросшее в последние месяцы. До нас дошли известия о деятельности значительного образования, именующего себя „Армией освобождения Сагавы“. Мы рассказывали о ней еще в прошлом году, посвятив целую передачу, однако, с той поры о движении не поступало никаких новостей. Вплоть до сего дня, когда нашей радиостанции стало известно о новом дерзком акте Армии – похищении известного генерала, участника революции и войны»…

– А, что я говорил? – вскрикнул Гор. На него немедля зашикали.

«По сведениям источника, генерал около двух недель удерживается повстанцами. Требования к властям просты и понятны: освобождение политзаключенных, список которых объемом в сто сорок пять страниц передан в редакцию „Радио „Свобода““, отмена шестой статьи конституции, о Партии трудящихся как о руководящей и направляющей силе общества и государства. В случае невыполнения условий, заговорщики намерены казнить генерала. Срок ультиматума не разглашается».

– Откуда это про партию? – дернулся Март. – Эти радийщики, они вечно мусолят языками…

– Да плевать. Ты что не понял главного – о нас наконец-то заговорили! Нам теперь есть, на что опереться. Нас услышали, ты понял, понял?!

– На голоса, да ты в своем уме? – Рада оторвалась от Гора, но только для того, чтоб утихомирить обоих. Сразу вспомнившись во вчерашнем синем купальнике, так истончившим ее.

«В ближайших выпусках мы надеемся сообщить больше подробностей об акции Армии освобождения Сагавы, наш специальный корреспондент попытается, тем или иным способом, связаться с борцами за права человека, узнать новые подробности дерзкого похищения, поднявшего на ноги военное руководство и буквально»… – помехи наплыли, голос пропал.

Март отключил транзистор, щелчок заставил меня вздрогнуть.

– Это что… они еще нас выслеживать будут? – недоуменно произнес он. – Или нам к ним самим плыть? – Рада сильнее прижалась к Гору, он, будто только заметив это, обнял девушку. И холодно ответил:

– Хоть и так, лишь бы прок был.

– Да не будет проку! Альянс ненавидит нас, всеми силами стараясь угробить – и это не пропаганда, спроси хоть генерала. Мы у них как кость в горле все пятьдесят лет. Оторвались от империи, а к ним не пришли. Вот и устроили заварушку в Крусаде, чтоб напасть и поддержать мятеж.

– А если это не мятеж? Если это наша попытка, революционная. Переменить власть, ведь сколько уже тогда вождь у власти был, двадцать лет, любой царь позавидует. Ты об этом думал?

– И они, конечно, попросили помощь у Альянса, тоже революционно.

– Да, потому что иначе их бы размяли.

– Это банальный шантаж. У них наш единственный источник бокситов, на тот момент единственный порт, что нам оставалось, складывать лапки? Нельзя было с Крусадой цацкаться. Ненавижу предателей и подстилок. А их зачинщики именно таковы. С мятежом все верно, а вот с вождем, да, надо было, как с самого начала задумывали, вводить срок правления.

– Кто вводил, те быстро исчезли. И то, почему вводили-то, забыл? – чтоб Альянс нас признал, чтоб товары пошли. А сейчас опять блокада, товары поставляют по программе гуманитарной помощи, чтоб озверевшие от голода туземцы все разом к ним не рванули.

Оба уже давно стояли, цепляясь друг за друга, не обращая внимания ни на кого, да и никто не смотрел на них, спор давно приелся. Тит отправился в лечебницу, Нил еще возился у машины, я ждал Раду, переодевавшуюся в супружеской спальне.

– Вы идете? – Рада, одетая в легкий сарафан с небрежно повязанной косынкой, стояла позади.

– А генерал? Может, мне к нему….

– Он позавтракал, я за ним убрала, соль положила, чтоб сырости поменьше, вечером белье сменю. Хоть плесени нет, уже хорошо, – говорила спокойно, деловито, на мгновение мне показалось, генерал на время переехал в другой номер гостиницы, менее удобный. – Вы идете?

Я кивнул. Добрались быстро, дорогой молчали. Высадили меня на улице Народного ополчения, в паре кварталов от миссии. Я проводил взглядом пикап, немедля затерявшийся в утреннем потоке и позвонил своим из ближайшего автомата.

– Вы как сквозь землю провалились, я за вас стал беспокоиться, – спокойным голосом произнес руководитель. – Особенно жена. Мы все ждали координат безопасности, а вы так и не скинули.

Хлопнул по лбу. Надо же, забыл. Вот не было печали, то одно, то другое, то Рада, то это сообщение. Я спросил про голоса, нет, конечно, не слушаем, ответил возмущенно, мы же порядочные граждане. И перебив себя: лучше приезжайте, как раз, к завтраку.

В миссии раскрыли электронную карту на центре столицы, пришлось сдвинуть координаты, выведя Загородное шоссе. Деревушка, оказалось, носила смешное название Чоботы. В нее я и ткнул. Супруга некоторое время двигала пальцами по сельве, поглотившей строения, будто, меня искала.

– Так здесь ваши революционеры пленного скрывают? – сухо спросила она. Руководитель оглянулся, но жена ответила ему пронзительным взглядом. Молчание продолжалось долго, за окнами я слышал редкий шум проезжавших машин. Наконец, он обвел деревушку, поставив зону безопасности и пригласил на чай. Я отказался, надо бы, но сослался на Лидию, мне ей многое надо об отце рассказать. Жена обиделась.

– Вы будто в прятки играете. То туда, то сюда. Хоть бы определились, – прежде таких слов от нее не слышали. Мы оба, я и глава миссии, смотрели на супругу, пока та, потупив взор, не вышла, снова пригласив к столу. Странно, вот сейчас отказаться стало неудобно; встав из-за стола, позвонил Лидии. Попросил о встрече. Ни упрека, ни возражения. Только шорох слов: «читала статью, волновалась, ты как, в порядке? В миссии, да?».

Она предстала в том же наряде, что и вчера. Поверить трудно, что всего сутки прошли, как мы расстались, толком не поговорив, двадцать четыре часа, перевернувшие жизнь с ног на голову. Сколько вместилось в них – никогда прежде у меня столь сильно событиями не прессовалось время.