Array Антология - Русская эпиграмма второй половины XVII - начала XX в.

Преподлый суевер от разума бежит,
И верит он тому, чему не надлежит.
Кто вздору всякому старается поверить,
Стремится пред самим он богом лицемерить.

Пожалуй, не зови меня безверным боле
За то, что к вере я не причитаю врак;
Я верю божеству, покорен вышней воле
И верю я еще тому, что ты дурак.

Судьи приказных дел у нас не помечали,
Дьяки́ сей дар писать и взятки брать нашли,
Писать и брать они дворянство обучали,
Но мы учителей далеко превзошли!

На то лишь бытие твое тебе дано,
Чтоб ты и день и ночь пил водку и вино.
Когда ни головы не жаль тебе, ни глотки,
Пожалуй, пожалей, мой друг, вина и водки.

Напрасно, муженек, грустишь и унываешь,
Что я люблю других; ведь ты не убываешь.
Робяток полон дом, спокойся и нишкни.
Какая убыль то, когда, не сея, жни?..

Танцовщик! Ты богат. Профессор! Ты убог.
Конечно, голова в почтенье меньше ног.

Весь город я спрошу, спрошу и весь я двор:
Когда подьячему в казну исправно с году
Сто тысячей рублев сбирается доходу,
Честной ли человек подьячий тот иль вор?

Живу на свете я уж лет десятков шесть,
И хоть мое житье в приказах и преславно,
Однако не могу пожитков я завесть,
Понеже взятки все в кабак ношу исправно.

По смерти Откупщик в подземную страну
Пришел пред Сатану,
И спрашивает он: «Скажи, мой друг сердечный,
Не можно ль откупить во аде муки вечной?
Как я на свете жил,
Всем сердцем я тебе и всей душой служил».
— «Пожалуй, дедушка, на откуп это внуку!
Я множил цену там, а здесь умножу муку».

Разбило судно,
Спасаться трудно.
Жестокий ветр — жесточе, как палач;
Спаслись, однако, тут ученый и богач.
Ученый разжился, богатый в горе.
Наука в голове, богатство в море.

Какой-то человек ко Стряпчему бежит:
«Мне триста, — говорит, — рублей принадлежит».
Что делать надобно тяжбо́ю, как он чает?
А Стряпчий отвечает:
«Совет мой тот:
Поди и отнеси дьяку рублей пятьсот».

Наместо соловьев кукушки здесь кукуют
И гневом милости Дианины толкуют.
Хотя разносится кукушечья молва,
Кукушкам ли понять богинины слова?
В дуброве сей поют безмозглые кукушки,
Которых песни все не стоят ни полушки.
Лишь только закричит кукушка на суку,
Другие все за ней кричат: «Куку-куку».

Окончится ль когда парнасское роптанье?
Во драме скаредной явилось «Воспитанье»,
Явилося еще сложение потом:
Богини дыни жрут, Пегас стал, видно, хром,
А ныне этот конь, шатаяся, тупея,
Не скачет, не летит — ползет, тащит «Помпея» [40] Обещал я по требованию некоторого знатного господина и искусного в российском языке и во словесных науках человека сочинити трагедию без рифм. Сей род писания с лучшим успехом, нежели у французов, быть может; но кто, не проникая, поверит тому, что сочинити стихи без рифмы еще труднее, нежели с рифмами? Рифмы, когда они хороши и непринужденны, суть подпора бедным рифмачам, хотя рифмы и лишнего труда стоят; а хорошим стихотворцам, ежели они притом и хорошие стопослагатели, рифмы труда мало приносят. Положенное вместо рифмы слово должно, не рифмуя, толико же сильно быти, сколько рифма; а это требует весьма искусного писателя. Жалко, что сей склад предваряется неискуснейшим писателем, ибо сия новость омерзение принесет. Великий невежа великому господину понравиться может, когда великий господин и сам великий невежа, но тщетно невежи великим господам сочинениями своими угодити стараются, когда сии господа достойны приносимой им почести и сана своего. .

Всегда болван — болван, в каком бы ни был чине.
Овца — всегда овца и во златой овчине.
Хоть холя филину осанки придает,
Но филин соловьем вовек не запоет.
Но филин ли один в велику честь восходит?
Фортуна часто змей в великий чин возводит.
Кто ж больше повредит — иль филин, иль змея?
Мне тот и пагубен, которым стражду я.
И от обеих их иной гораздо трусит:
Тот даст его кусать, а та сама укусит.

Войск вожду греческих царь перский дщерь давал,
Пол-Азии ему приданым обещает,
Чтоб он ему спокойство даровал,
И чрез послов его об этом извещает.
Парменион такой давал ему совет:
«Когда бы Александр я был на свете,
Я взял бы тотчас то, что перский царь дает».
<���Что в> Александровом сей слышит муж ответе?
Ответствовал ему на слово это он:
«А я бы взял, когда б я был Парменион».

Шалунья некая в беседе,
В торжественном обеде,
Не бредила без слов французских ничего.
Хотя она из языка сего
Не знала ничего,
Ни слова одного,
Однако знанием хотела поблистати
И ставила слова французские некстати;
Сказала между тем: «Я еду делать кур».
Сказали дурище, внимая то, соседки:
«Какой плетешь ты вздор! Кур делают наседки».

Невеста за столом сидела.
Пора вести невесту на подклет;
Во ужине ей ну́жды нет:
Не ради этого она венчалась дела,
Она и у себя в тот день довольно ела.
Зевает девушка, томя девичий взгляд,
И говорит: «Я мню, давно уже все спят».

В Венеции послом шалун какой-то был,
Был горд, и многим он довольно нагрубил.
Досадой на него венециане дышут
И ко двору о том, отколь посол был, пишут.
Там ведают уже о тьме посольских врак.
Ответствуют: «Его простите, он дурак.
Не будет со ослом у человека драк».
Они на то: «И мы не скудны здесь ослами,
Однако мы ослов не делаем послами».

Премудрый астроло́г
В беседе возвещал, что он предвидеть мог
Лет за пять раняе, что с кем когда случится
И что ни приключится.
Вбежал его слуга и это говорит:
«Ступай, ступай скоряй домой, твой дом горит».