Борис Егоров - Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)

В конце концов жильцам пришлось прибегнуть к помощи домового водопроводчика, который «академиев не кончал». Дипломированный сантехник П., наблюдавший за его работой, краснея от стыда, сказал, что практический урок, полученный им от домоуправленческого слесаря, дал ему больше, чем полуторамесячный курс в учебном комбинате.

Почему и для чего существуют «кочегарные академии» — никто точно ответить на может. Говорят, что так «исторически сложилось». Возможно, что когда-то они были нужны для Москвы. Теперь Москва в них не нуждается, и они, чтобы не задохнуться от безделья и чтобы банк не закрыл счёт, шлют объявления по всей Руси: «Присылайте… научим… оплата по безналичному». И присылают. Есть и ещё одно объяснение: как же может существовать порядочный, уважающий себя главк, не имея собственного учебного заледенил? Это неприлично. Так открываются сначала скромные учебные пункты, потом их переименовывают в комбинаты и так далее — чтобы звучало посолиднее.

А пока мы пишем этот фельетон, будущие строители канатных дорог нашли в столице единственно близкое для себя занятие: смотрят в цирке выступления канатоходцев.

А строители свайных дорог, вместо того чтобы забивать сваи, забивают козла.

Пока мы пишем… Кто знает, что происходит в этот момент! Может быть, некоторые преподаватели, чтобы обеспечить себя работой без отрыва от родных пенат, собираются открыть в столице колледж чабанов, лицей тигроловов, эколь заготовителей кедрового ореха, медресе охотников за моржами.

Да мало ли куда может хватануть фантазия! Москва помнит немало «кустовых» узкоспециализированных совещаний, слётов и подобных сильномогучих массовых мероприятий. И возможно, у кого-то зреет мысль организовать в столице семинар трубочистов, форум дворников, коллоквиум шорников, симпозиум полотёров, лекторий для тамады, вече камнерезов, сходку оленеводов, великую межобластную ассамблею скалолазов, плотогонов и гуртоправов!

А пока мы пишем, поезд стоит: красный свет. Зажгите, диспетчер, зелёный! Пусть едут люди в Москву — люди разных профессий, жители разных районов. Но едут гостями, а не слушателями «кочегарных академий» или надуманных семинаров. Семинары и курсы очень нужны, но печки складывать можно, научиться на месте, дома, с не меньшим успехом, чем в столице, а в Москву хорошо приехать в отпуск, оплатив проезд из своего личного кармана, а не из государственного. И тогда не будут краснеть светофоры.

1965

О чём только не ведут разговор люди, если есть у них свободное время! И погоду обсудят, и о видах на урожай речь заведут, и шансы «Спартака» всесторонне взвесят, и монологи Райкина припомнят. И уж конечно о школьном воспитании выскажутся. А темы, новые, нетронутые темы, ещё остаются. Их бездна.

Кто-то вдруг предлагает:

— Давайте поговорим о молодости.

Все возбуждённо галдят: беседа безусловно интересная, романтическая, поэтическая. Особенно в плане воспоминаний.

Но сказавший «давайте» неожиданно разочаровывает своих коллег. Он задаёт скучный, академический вопрос: «Что такое молодость?» И собеседники сразу тускнеют. Пускаться в теоретические рассуждения, с их точки зрения, расчёта нет. Всё ясно и так.

Молодость — это благословенная пора, когда человек расцветает, подобно тюльпану на садовых клумбах. Это пора, когда ему хочется громко петь и пылко любить. Днём он учится или работает, а потом он пылко любит и громко поёт. При голубоватом свете луны и таинственном мерцании звёзд. На сон остаётся что-то около трёх часов. Но в молодости это не обременительно. На сердечной деятельности и кровяном давлении не сказывается. Наоборот, вдохновляет!

Да, всё, кажется, удивительно просто. Теория тут вроде бы и ни к чему.

Но автор академического вопроса немедленно обвиняет, своих собеседников в дилетантстве. И он, конечно, прав. В доказательство он приводит животрепещущий факт:

— Недавно, знаете ли, пригласили меня в гости. Предупредили: люди будут интересные, и среди них молодой писатель Иван Повидло.

Сижу я в гостях, а люди все пожилые, и ни об одном не могу сказать: «Ага, вот это и есть Повидло!» Наконец спрашиваю хозяйку: «А где же молодой писатель?» А она отвечает: «Да вот, напротив вас».

Гляжу и удивляюсь: напротив сидит человек довольно лысый, сорок, не меньше, дашь. Неужели это тот самый Иван Повидло, о котором я много раз читал в газетах: «новое поколение», «молодой, даровитый»? И оказалось — тот самый.

Ну, потом я с ним познакомился, завёл речь о молодых. Он немножко смутился, а когда разговорились, объяснил: ничего, мол, тут удивительного нет, не я один такой «молодой» среди литераторов. У нас так принято. Молодые — это как я, а дальше — маститые.

Слушавшие этот рассказ оживились, раздались иронические реплики. О личностях писателей часто говорить любят больше, чем о самой литературе.

Может быть, весь разговор так бы и пошёл по этой линии, если бы один из участников беседы не сказал:

— А вот у нас на заводе…

Не будем утомлять читателя диалогом, расскажем о заводе сами.

На заводах тоже есть «молодые» специалисты, которые, минуя средние года, уходят на пенсию. Словом, после юного возраста сразу наступает пенсионный. Вот уж буквально: из молодых, да ранние.

Предприятие осваивает новую продукцию. Директору предлагают:

— Поручим технологию Зайцеву. Молодой, энергичный, талантливый инженер…

— Я не против, — говорит он. — Но руководителем этой группы лучше сделаем не Зайцева, а Уклейкина Петра Ивановича.

— Так ведь Пётр Иванович в этом деле не очень…

— Ну и что ж? Зато он старше, осмотрительнее, у него опыт руководящий.

Однако с Петром Ивановичем вскоре приключилась беда. Приехала какая-то комиссия. Члены комиссии рылись в личных делах работников заводоуправления, а потом пригласили Уклейкина и сказали ему:

— Мы вас очень уважаем, Пётр Иванович, ценим ваши заслуги, но вы занимаете пост, который обязательно требует высшего образования. Поступите в заочный институт.

Пётр Иванович подал заявление и уехал сдавать вступительные экзамены. Перед отъездом он шутил:

— Вот и я в студенты записался.

Но вернулся он в менее шутливом настроении, а через неделю на завод из института пришло письмо. Так, мол, и так, зачислить тов. Уклейкина П. И. в число студентов мы не смогли, поскольку в сочинении он сделал двадцать пять ошибок, уравнения ни одного не решил и так далее.

В общем, между строк можно было прочитать: и кого вы держите на такой работе? Нам, мол, понятно, что на заводе Уклейкин бумажки не пишет, он их только подписывает.

Я расчётами, конечно, не он занимается: это делают другие. Но всё-таки обратите внимание…