Борис Егоров - Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)

— Ну, каково! — говорит Митюков, и в глазах его — шальной восторг. — Вот машина, Степаныч! А? И как хитро задумана: она принимает только чёткие, конкретные ответы. Отвечай точно, называй точно, иначе — двойка. Как тебе эту дырку — двойку пробьёт на карточке, так и будешь ходить, словно шофёр, нарушивший правила… Ой-ё-ё! И тут уж ни знакомство не поможет, ни хитрость. И не оправдаешься: профессор, мол, был в дурном па— строении. У машины всегда одно настроение: на какое настроили, такое и будет.

А я говорю Митюкову:

— Радуешься, да? А что тут радоваться? Это только к зубрёжке может приучить. Формализм какой-то. Если бы я таким машинам отвечал, у меня бы и диплома никогда не было. Потому что я не зубрил.

Я считал всегда так: мозгами надо шевелить, соображать! Идёшь, бывало, на экзамены, допустим, по истории. Выучить ничего не успел. В голове пусто, как в стратосфере. И всё-таки двойки не схватишь, не провалишься.

А на экзамены я всегда являлся последним, часов в десять вечера. У преподавателя к этому времени уже круги в глазах и в животе перекличка. Даёт тебе билет. Например, «Бородинская битва». Ну, это две минуты подумать. Я хоть сейчас без подготовки на такой билет отвечу. Хотите?

«Бородинская битва была при Бородине. Тот год, когда она произошла, навсегда войдёт в историю. Здесь столкнулись две сильнейшие армии, и победа должна была достаться той, которая сильнее. В назначенный час те пошли на наших. Наши бились стойко, мужественно, отважно и покрыли свои знамёна славой, почётом и уважением. Нет необходимости говорить, какое это было грандиозное, я бы даже заметил — колоссальное сражение! О нём хорошо рассказано в художественной литературе. Особенно это ярко у того писателя, который это сделал лучше других. И сегодня спросите у любого колхозника, что такое Бородинская битва, — он скажет. Спросите у любого рабочего — он скажет…»

Думаете, двойка? Ни-ни! Я ещё сколько хочешь про эту битву могу рассказывать. Правда, был у нас один преподаватель, который мог поставить двойку, но я к нему де ходил. Вот был формалист! Буквоед какой-то! «Назовите дату… Вспомните фамилию… Покажите на карте…»

А теперь что же будет, если эти автоматические экзаменаторы станут применять? Я не за себя беспокоюсь — за сына. Он, у меня парень развитой, а всё это как раз против развитых. А мне-то что…

Впрочем, как это — что? А вдруг автоматы-контролёры и дальше пойдут? Из институтов — в общественные организации? И будут ставить двойки, например, лекторам?

Как тогда работать? Мне, допустим. Я тоже лекции читаю. На самые разные темы. И всегда стараюсь развить мысль, довести до сознания.

Как-то недавно звонят, говорят:

«Есть заявка на тему: «Береги родную — природу». Согласитесь?»

Я говорю:

«Другой бы спорил, а я — пожалуйста».

И очень успешно прочитал. И в зале никто не спал. У меня никогда не спят, смеются даже, оживление такое в зале, потому как я остроумное сказать люблю, пословицу привести.

«Природу надо беречь, она ведь нам родная. Её любить надо, как любят мать, сестру или тёшу. Покорять, как… Но о покорении я потом скажу. И ещё природу надо наблюдать. В оба! Ведь в ней чёрт знает что происходит. Посмотрите, нынешнее лето ни на что не похоже: холодно, как в январе. Недаром в народе появилась пословица: «Готовь сани летом…» А почему, я вас спрошу, холодно? Разница тем-пе-ра-тур. Циклоны и антициклоны — они тоже влияют. Есть ещё циклотроны и синхрофазотроны. Пояснять не буду, люди все культурные, сами поймёте, Вот когда всё это перемешается, то и выходит, что не знаешь, куда ехать в отпуск — в Мурманск или в Сочи. А почему так получается? Плохо мы бережём родную природу…»

А теперь о той же машине. Разве позволит она развить мысль? Нет. Ей опять подавай факты, цифры. Чего доброго, ещё и цитаты за тобой станет проверять. Ты, например, скажешь из Некрасова: «Погиб поэт, невольник чести…» А машину эту неправильно настроили, и она начинает тебя забивать своим противным голосом. Мол, это не Некрасов. А кому лучше знать: мне или ей?

А если на собрании эту машину установить, где я делаю доклад о выполнении обязательств за текущий месяц?… Она мне что — как студенту, будет задавать разные вопросы: «Сколько сделано?», «Сколько не сделано?», «Почему отставание?», «Чем помочь?», «Кто виноват?», «Отвечай коротко, в двух словах»?

А я в двух словах не привык. Это несерьёзно. Я делаю доклад как полагается:

«Товарищи, за прошедший месяц наша промартель добилась известных успехов. Феодализм канул в тёмное прошлое, на смену ему пришёл капитализм, который загнил и вот-вот должен рухнуть. Мировая экономика развивается, и на фоне её экономика нашей промартели выглядит как капля в океане. Так что если на нашем складе чего-то не хватает, то это не так заметно…»

Мой сосед Митюков, конечно, не согласен со мной. Он безответственно заявляет, что я, мол, люблю болтать и, прежде чем сказать одну нужную фразу, скажу десять ненужных. А я ему говорю:

— Митюков, ты думаешь как-то неправильно. Ты но только меня обвиняешь. Если я тебе не нравлюсь, то я такой не один.

И тут я его подловил. Знаете как? Взял сегодняшний номер областной газеты и прочитал ему первую заметку, какая на глаза попалась. Вот она:

«Широко и привольно раскинулась, наша великая река Волга, мать русских рек, главная водная магистраль. Днём и ночью водные просторы её бороздят сотни пароходов, барж, катеров. Лад водной гладью слышна деловитая перекличка гудков. Экипажи судов горячо соревнуются за то, чтобы скорее доставить грузы в порты назначения. Для этого они выпускают стенные газеты, проводят собрания, заседания и совещания. Вчера в порту нашего города бросила якорь самоходная баржа «Бахча». Она доставила сюда очередную партию арбузов».

А ведь газету подписывал редактор. Он знал, что подписывает. Теперь представьте, если на его месте была бы эта самая машина. Она бы в этой заметке ничего не оставила, кроме арбузов.

Нет, не считайте меня консерватором. Не говорите, что я, мол, против техники и так далее. Я, наоборот, за её развитие. Но что я хочу сказать: если вы придумали машину, которая задаёт студентам вопросы, придумайте и такую, которая бы отвечала! Одна спрашивает, другая отвечает. И лекции пусть читает, и доклады делает. И прошу, чтобы в мою работу она не вмешивалась. Или я, или она!

1961

Журналы существуют для того, чтобы их время от времени оживляли. Это непреложная истина. Если кто— либо попытается пренебречь ею, потом будет горько и безутешно раскаиваться. А оживлять всё равно придётся.

Так или иначе, но настанет скорбный момент, когда редактор, допустим, товарищ Смуров, позовёт к себе ответственного секретаря, предположим, товарища Гнедого, и скажет, мрачно глядя в чернильницу: