Василий Курочкин - Поэты «Искры». Том 1

Какое торжество Пассаж готовит нам?
Ужели выступит Матрешка
И запоет под лад восторженным сердцам,
Как на бревно ступила ножка;
Ужель «Крамбамбули», «Антипка» и «Туман»
Нам душу освежат преданьями былого?
Ужели выступит на сцену хор цыган
Под управлением Григорья Соколова?
О! Если б этот хор! Увы! К чему мечты!
Цыганки в Любеке [101] Любек — не город Любек, а бывший на Петровском острове трактир. влачат свой век унылый —
И в норы на зиму, как некие кроты,
Попрятались цыганофилы.
Науки ль чудеса раскроются для нас
Ее публичными жрецами?
Но нет! В Пассаже есть всему урочный час,
Час, предначертанный в программе.
Какое ж торжество Пассаж готовит нам?
Почто текут народа шумны волны?
Какими чувствами, подобными волнам,
Сердца и головы их полны?
Толпа спешит в Пассаж, имея цель одну:
Упиться зрелищем ей новым —
На рыцарский турнир, бескровную войну
Господ Перозио с Смирновым…
………………………………

Прочь от нас, Катон, Сенека,
Прочь, угрюмый Эпиктет!
Пирогов, Щедрин, Громека —
Обличительного века
Беспокойный факультет!

Господа, «мы не созрели!..»
Вот какой принес нам плод
За стремленье к доброй цели —
В две последние недели
Пятьдесят девятый год!

Как мальчишкам нужны сказки,
Так нам всем, в родном краю,
Нужны помочи, указки.
Так уснем, закрывши глазки,
Баю-баюшки-баю!

Обличительных погромов
Уничтожив самый след,
Будем спать, как спал Обломов
В продолжение двух томов,—
В продолжение ста лет.

Бросив гласности химеры,
Неприличные детя́м,
Да пребудут полны веры
Господа акционеры
К господам директорам.

И так далее… и выше,
И в судах, и в остальном,
С каждым днем всё тише, тише,
Благодатный мир под крыши
Заберется в каждый дом.

И, неведеньем хранима,
Злом невидимым сильна,
В крепком сне непобедима,
Безглагольна, недвижима
Будет Русская страна!

В чертогах, взысканных богами,
В сияньи солнечных лучей,
Разлитых Кумберга шарами
По оживленной панораме
Дерев тропических, дверей,
Тяжелым бархатом висящих,
Ковров, стату́й, лакеев, зал,
Картин, портретов, рам блестящих
И на три улицы глядящих,

Атласом убранных зеркал;
В волнах невнятных разговоров,
Алмазов, лент, живых цветов,
Тончайших кружев, ясных взоров,
Почтенных лысин, важных споров,
Мирозиждительных голов,
Прелестных дев, хранимых свято,
Старушек, чуждых суеты,
Умов, талантов чище злата —
В слияньи света, аромата,
Тепла, простора, красоты,—

Как нуль, примкнутый к единицам
Для округленья единиц,
Внимая скромно важным лицам
И удивляясь львам и львицам,
Я всей душой склонялся ниц,
Как вдруг — раздался туш громовый,
Холодный подан мне бокал,
И бой часов густой, суровый
Провозвестил, что ныне новый,
Шестидесятый год настал.

Отдавшись весь теплу и свету,
В волненьях авторской тоски,
Я встал, как следует поэту,
Скользя по светлому паркету
Ногой, обутой щегольски.
По оживленной панораме
Пронесся гул, как ропот вод:
«Mesdames! М-r Знаменский… стихами…
Messieurs!.. желает перед нами
Сказать стихи на Новый год».

Игра и вальс остановились;
С участьем детским предо мной
Головки нежные склонились,
И все очки в меня вперились…
Лакею сдав бокал пустой,
Подкуплен ужином грядущим
И белизной открытых плеч,
Я возгорелся жаром пущим
И с вдохновеньем, мне присущим,
Провозгласил такую речь:

Я говорил: «В наш век прогресса
Девиз и знамя наших дней
Не есть анархия идей,
А примиренье интереса
С святыми чувствами людей.

Исполнясь гордого сознанья,
Что мы кладем основы зданья,
Неразрушимого в веках,
Призванья нашего достойны,
Пребудем мудры и спокойны,
Как боги древних в небесах.

Согласно требованьям века,
Возвысим личность человека,
Свободный труд его почтим
И, поражая зла остатки,
Единодушно: взятки гадки!
На всю Россию прокричим.

Вослед за криком обличенья,
Без лихорадки увлеченья,
Мы станем действовать в тиши;
И, так как гласности мы верим,
Благонамеренно умерим
Порывы страстные души.

Друзья мои, поэта лира
Одни святые звуки мира
На вещих струнах издает;
И счастья всем — в убогих хатах
И в раззолоченных палатах —
Певец желает в Новый год.

Тебе, Сорокин, — чтобы мог ты
От Бугорков до Малой Охты
Скупить дома до одного;
И чтоб от звуков сладкой лиры
Надбавка платы на квартиры
Не тяготила никого.

Чтоб чарка водки в воскресенье —
Труда тяжелого забвенье —
Была у бедных мужичков;
И вместе с тем, чтоб паки, паки
Разбогател Тармаламаки,
Снимая пенки с откупов.

Чтоб сметка русских не дремала,
И чтоб торговля оживляла
Все города родной земли,
И чтобы немцы и французы
Из Петербурга денег грузы
В отчизну также увезли.

Чтоб каждый думал с новым годом
Соразмерять приход с расходом,
Свой личный труд и труд чужой;
И чтобы дамские наряды,
Как здесь, пленяли наши взгляды
Неравномерно с красотой.

Чтобы везде, в углу, в подвале,
В тюрьме, в нетопленной избе,
Все также Новый год встречали,
Как мы, в роскошной этой зале,
Позабывая о себе!»

Рукоплесканья заглушили
Мой безыскусственный привет;
Старушки тихо слезы лили,
А старцы громко говорили,
Что я — единственный поэт,
Что Русь талантами богата!..
Все львы сошлись со мной на ты,
В моем лице целуя брата,—
В слияньи света, аромата,
Тепла, простора, красоты.

Ах! человек он был с душой,
Каких уж нынче нет!
Носил он галстук голубой
И клетчатый жилет.

Он уважал отчизну, дом,
Преданья старины;
Сюртук просторный был на нем
И узкие штаны.

Не ведал он во всё житье,
Что значит праздность, лень;
Менял он через день белье,
Рубашки каждый день.

Он слишком предан был добру,
Чтоб думать о дурном;
Пил рюмку водки поутру
И рюмку перед сном.

Он не искал таких друзей,
Чтоб льстили, как рабы;
Любил в сметане карасей
И белые грибы.

В душе не помнил он обид;
Был честный семьянин —
И хоть женой был часто бит,
Но спать не мог один.

До поздней старости своей
Был кроткий человек
И провинившихся детей
Он со слезами сек.