Василий Курочкин - Поэты «Искры». Том 1

Когда же час его настал —
Положенный на стол,
Он в белом галстуке лежал,
Как будто в гости шел.

В день похорон был дан большой
Кухмистерский обед.
Ах! человек он был с душой,
Каких уж нынче нет!

— Дороги у вас в околотке!
Ухабы, озера, бугры!
— Пожалуста, рюмочку водки;
Пожалуста, свежей икры.
— Выходит, что вы не по чину…
За это достанется вам…
— Пожалуста, кюммелю, джину;
Пожалуста, рижский бальзам.
— Пословица службы боярской:
Бери, да по чину бери.
— Пожалуста, честер, швейцарский;
Пожалуста, стильтону, бри.
— Дороги, положим, безделки;
Но был я в остроге у вас…
— Пожалуста, старой горелки,
Галушек, грибочков, колбас.
— Положим, что час адмиральский;
Да вот и купцы говорят…
— Угодно-с ветчинки вестфальской?
Стерлядка-с, дичинка, салат…
— Положим, что в вашу защиту
Вы факт не один привели…
— Угодно-с икемцу, лафиту?
Угодно-с рейнвейну, шабли?
— Положим, что вы увлекались…
Сходило предместнику с рук…
— Сигарочку вам-с: имперьялис,
Регалия, упман, трабук.
— Положим, я строг через меру,
И как-нибудь дело сойдет…
— Пожалуста… Эй! Редереру!
Поставить две дюжины в лед!

Здоровый ум дал бог ему,
Горячую дал кровь,
Да бедность гордую к уму,
А к бедности любовь.

А ей — подобью своему —
Придав земную плоть,
Любовь дал, так же как ему,
И бедность дал господь.

Обманом тайного сродства
И лет увлечены,
Хоть и бедны до воровства,
Но были влюблены.

Он видел в ней любви венец
И ей сиял лучом,
И — наших дней концов конец —
Стояли под венцом.

Он не согнулся от трудов,
Но так упорно шел,
Что стал, как истина, суров,
Как добродетель, зол.

Она — в мороз из теплых стран
Заброшенный цветок —
Осталась милой — как обман
И доброй — как порок.

Что сталось с ним, что с ней могло б
Случиться в добрый час —
Благополучно ранний гроб
Закрыл навек от нас.

Осьмнадцать миллионов
Минувший год унес!
Схороним их без стонов,
Без стонов и без слез. (bis)

Зачем самоуправно
Дела ревизовать?
Не лучше ль благонравно
Смириться и молчать? (bis)

В ревизиях заметим
Количество грешков
И лишь рассердим этим
Господ директоров. (bis)

Запутаны и тяжки
Директоров труды;
Так вкусят пусть, бедняжки,
Невинные плоды. (bis)

Самой природой святы
Законы нам даны:
Немногие богаты,
Все прочие бедны. (bis)

Блюдя свои законы,
Природа, по уму,
Одним дает мильоны,
Другим дает суму. (bis)

Тому трудней, кто чаще
Считает барыши,—
Сердцам невинным слаще
Спокойствие души. (bis)

Лиется и сквозь злато
Горючих слез поток.
Зачем же жить богато —
Ведь бедность не порок. (bis)

Сочтем же недостойной
Мечту о барыше.
Ах! С совестью спокойной
Тепло и в шалаше. (bis)

Не станем же упорно
Искать, откуда зло,—
А вымолвим покорно:
«И хуже быть могло!» (bis)

Схороним же без стонов,
Без стонов и без слез —
Осьмнадцать миллионов,
Что прошлый год унес. (bis)

О гласности болея и тоскуя
Почти пять лет,
К прискорбию, ее не нахожу я
В столбцах газет;
Не нахожу в полемике журнальной,
Хоть предо мной
И обличен в печати Н. квартальный,
М. становой.
Я гласности, я гласности желаю
В столбцах газет,—
Но формулы, как в алгебре, встречаю:
Икс, Игрек, Зет.

Так думал я назад тому полгода
(Пожалуй, год),
Но уж во мне свершала мать-природа
Переворот.
Десяток фраз, печатных и словесных,
Пустив умно
Об истинах забытых, но известных
Давным-давно,
Я в обществе наделал шуму, крику
И вот — за них
Увенчанный, как раз причислен к лику
Передовых.

Уж я теперь не обличитель праздный!
Уж для меня
Открылась жизнь и все ее соблазны —
И нету дня,
Отбою нет от лестных приглашений.
Как лен, как шелк,
Я мягок, добр, но чувствую, что — гений!
А гений — долг.
И голос мой звучит по светлым залам:
«Добро! Закон!»
И падает в беседе с генералом
На полутон.

Я говорю, что предрассудки стары —
Исчадья лжи,—
И чувствую, как хороши омары,
Когда свежи.
Я признаю, топча ковры гостиных,
Вкус старых вин
И цену их — друзей добра старинных,
Врагов рутин.
Я слушал их, порок громивших смело,
И понял вдруг,
Где слово — мысль, предшественница дела,
Где слово — звук.

Не знаю, как я стал акционером
И как потом
Сошелся я на ты с миллионером,
Былым врагом.
Но было так всесильно искушенье,
Что в светлом сне
Значенье слов — уступки, увлеченье —
Раскрылось мне.
Сам деспотизм пришелся мне по нраву
В улыбках дам —
И продал я некупленную славу
Златым тельцам.

Мы купчую безмолвную свершили,
И хитрый спич
Я произнес, когда клико мы пили,
Как магарыч.
Но, всё еще за милое мне слово
Стоя горой,
Я гласности умеренной, здоровой
Желал душой.
И голосил в словесности банкетной,
Что гласность — свет,
Хоть на меня глядели уж приветно —
Икс, Игрек, Зет.

Но пробил час — и образ исполинский,
Мой идеал,
Как Истину когда-то Баратынский,
Я увидал.
В глухую ночь она ко мне явилась
В сияньи дня —
И кровь во мне с двух слов остановилась:
«Ты звал меня!..»
«Ты звал меня» — вонзилось в грудь, как жало,
И в тот же миг
Я в ужасе набросил покрывало
На светлый лик.

Почудилось неведомое что-то:
Какой-то враг
Из всех речей, из каждого отчета,
Из всех бумаг
Меня дразнил — и, как металл звенящий,
Как трубный звук.
Нестройный хор, о гласности болящий,
Терзал мой слух.
Я полетел со стула вверх ногами,
Вниз головой,
И завопил, ударясь в пол руками:
«Нет! я не твой!

Нет, я не твой! Я звал тебя с задором,
Но этот зов
Был, как десерт обеденный, набором
Красивых слов.
Оставь меня! Мы оба не созрели…
Нет! Дай мне срок.
Дай доползти к благополучной цели,
Дай, чтоб я мог,
Обзаведясь влияньем и мильоном,
Не трепетать —
Когда придешь, со свистом и трезвоном,
Меня карать».

Хоть одной юмористической,
Но любитель я словесности —
И талант мой пиитический
Должен гибнуть в неизвестности.