Елена Сафронова - Все время вперед!

Никто никогда не рассекретил, как это удалось Броне – по всей вероятности, он перепутал какие-то реактивы, в силу ярко выраженной правополушарной ориентации; не исключено также, что ошибиться ему помогли юные взрывотехники, – но когда из дверей лаборатории повалил густой черный дым и достиг ноздрей химика, курившего на заднем дворе Дворца в компании смазливой руководительницы кружка бальных танцев, преподавателю, бедолаге, рыпаться было уже поздно. Коридоры всех этажей дворца были забиты смоляным удушливым дымом. Раздвигая дым руками вслепую, химик рывками продвигался к лаборатории и внезапно налетел на нечто еще более плотное и клубастое. Директор Дворца советских школьников, заслуженный работник народного образования, перемещалась в направлении химической лаборатории с ревом сирены атомохода «Ленин». Габариты у нее были примерно те же, что у атомохода, и химик никак не мог ее обойти.

В лаборатории обнаружился Броня, смиренно стоявший около термошкафа, изрыгавшего адское зеленое пламя и страшенный дым. Никого больше в комнате, разумеется, не было.

Директриса схватила под одну мышку Броню, под другую – руководителя кружка и поволокла обоих в свой кабинет с чередующимися угрозами: «Вы мне будете объяснительную писать!.. В школу напишу! Без премии оставлю!.. Родители за все заплатят! Вырастили идиота!.. С волчьим билетом пойдете!.. Три шкуры лично спущу! В сельский клуб не устроитесь! Улицы мести!» – пока не углядела сквозь дымовую завесу вахтера и не затрубила пуще: «Дворец горит, а он ни ухом, ни нюхом! Ну-ка, живо тушить! Пожарных зови, дурак! Что сидишь, как сосватанный?!».

– Как фамилия?! Кто родители?! – трясла директриса Броню, едва закрыв за собой дверь своего кабинета. – Позвоню сейчас отцу на работу, вызову сюда! Пусть сначала поглядит, что сынок натворил! И только потом забирает!.. Пока не расплатится, не уйдешь отсюда! Поселишься тут у меня! На раскладушке! Говори, куда звонить?!

– Папа не сможет прийти, у него совещание, – ответил примирительно Броня. Директриса аж задохнулась, потеряла дар речи. Потом… ясно, что было потом, какие слова и посулы услышал Броня, прежде чем, скромно пожав плечами, выдал директрисе рабочий папин телефон и предупредил:

– Управление внутренних дел области.

– УВД? – рявкнула директриса в трубку. – Из Дворца советских школьников беспокоят. Таисия Панасенко! Кто там у вас работает – отец хулигана… как тебя зовут? – Бронислава Бареткина? Георгий Потапович? Как ему позвонить? А? Что-о? Он, простите, кто? Ах… вот как… пожалуйста, передайте товарищу полковнику, заместителю начальника УВД области, что у него растет чудесный любознательный мальчик! На него не может налюбоваться весь коллектив Дворца пионеров… да… мы счастливы и горды… за Георгия Потаповича в особенности… такой сын! Это же счастье! Всего доброго!

Малиновая от пережитого волнения, что было видно даже сквозь серый задымленный воздух кабинета, директриса Таисия Панасенко положила трубку, отдышалась, по внутреннему телефону вызвала шофера и велела отвезти Броню домой. Присовокупила на прощание персональный привет Георгию Потаповичу. Химик хотел под шумок вместе с Броней улизнуть из кабинета – не тут-то было! Его задержали, приковали к стулу десятью пудами живого веса и отыгрались за невольное попадание впросак – вот что бывает, когда не знаешь начальство по фамилиям!..

Химик был уволен с обещанным волчьим билетом. А Броня был доставлен домой, как король. К чугуну борща и любимой книге.

…Но от изгнания или, того хуже, обвинения в колдовстве, спас алхимика подеста города Падуи, Франческо Каррара (Первый). Ему хитроумный простолюдин был нужен как астролог. Подеста крупного торгового города поддерживал союз с миланскими герцогами Галеаццо. Но отношения меж правителями городов были настороженными, как вальсирование друг перед другом двух убийц, ножи наготове. Переплетение двух змей нуждалось в постоянном руководстве свыше, каковое Перуджино властителю исправно обеспечивал. Его астрологические прогнозы отличались гармонией лести и яда. Все, что бы ни требовалось подесте, звезды благословляли – устами Бенвенутти – и сулили градоначальнику неизменные выгоды. Астролог уверял, что звезды выписывают на небе извечный девиз алхимиков «Plus ultra» – «Все время вперед!» – и этот знак нельзя толковать двояко. Звезды умолчали подесте об одной лишь малости: что коварные герцоги Галеаццо решили заключить иной союз, против Падуи – с венецианскими дожами, что гонцы уже захлестали насмерть коней, тайно, по ночам, перевозя шифрованные записки меж двумя городами-государствами, и что небольшое мобильное войско, составленное миланцами из наемников с севера, уже ходко пылит в сторону Падуи с весьма недобрыми намерениями… За день до прихода роты миланских наемников Перуджино Бенвенутти исчез из флигеля, который даровал ему наивный подеста – будто испарился в струйку дыма с раскаленного тигля. Только такую картину – дымящийся тигль – и застал подеста в главной комнате флигеля, когда самолично выломал дверь, дабы «попенять» Бенвенутти за криво составленный гороскоп на ближайший месяц. Месяц, когда светила обещали, по слащавым перепевам Бенвенутти, укрепить союз Падуи и Милана до второго пришествия, начался с появления швейцарских наймитов на неприспособленных к открытым битвам улицах Падуи. Когда немолодому подесте механизмоподобные швейцарцы безо всякого уважения выкрутили руки, чтобы волочь в тюрьму, он понял, что Перуджино Бенвенутти звезды, на деле, подали другой сигнал…

…У Таисии Панасенко вошло в привычку зазывать в свой кабинет юного Бронислава Бареткина, когда он приходил на занятия химического кружка. Его, чтобы не создавать дыр в штатном расписании, вести директриса пригласила свою приятельницу, зачуханную педагогичку из средней школы, довольную свалившейся на нее синекурой больше некуда. За неожиданную милость химичка усердно доносила начальнице обо всем, что творилось во Дворце, и чего якобы не знала сама Панасенко. Гранд-дама потчевала Броню хорошим по тем временам чаем «со слоном» и с улыбкой, которая самой директрисе казалась мягкой, ласковой и материнской, расспрашивала о семье, о папиной работе, о маме, которую Таисия Панасенко уважительно называла коллегой по руководящей работе – и всегда передавала ей приветы и поздравления к праздникам. Маму Бареткину папа Бареткин могучим рывком перетащил из детского садика завучем по воспитательной работе в английскую спецшколу. Броня рассказывал со встречной, сладкой и непроницаемой улыбкой. Таисия Панасенко, понятное дело, хотела заручиться поддержкой Бареткина «на случай» – и ей казалось, что через этого толстого межеумка она плавненько входит в золотую семью Харькова. Бронина любезность и вежливость казались Таисии Панасенко, ярой дочери простого украинского народа, признаком дурачины. Они-то и ввели директрису в необъяснимое заблуждение… и ее информаторша сваляла дурака. Мартовским утром 1988 года в директорском кабинете противно скрипнула дверь, и вошедшие молодчики синхронно сунули Таисии Панасенко под нос кумачовые корочки, а потом стали наперебой, играя в «злого» и «доброго» следователя, задавать одинаково неприятные вопросы: куда девалась государственная дотация, выписанная Государственным комитетом СССР по народному образованию Харьковскому ДСШ, как одному из десяти лучших учреждений дополнительного образования страны, на установку в студии информатики списанных из НИИ компьютеров? Приобретен ли хоть один компьютер Харьковским ДСШ? Имеется ли какая-то связь между тем, что до сих пор ни один компьютер Харьковским ДСШ не закуплен, хотя деньги выделены к началу текущего учебного года, то есть шесть месяцев назад, и тем, что на дачном участке Таисии Панасенко осенью вырос фундамент и первый этаж скромного дачного домика из белого кирпича – и, судя по тому, что строительство до тепла законсервировано, над первым предполагается второй этаж?… Отвечая на вопросы, как сомнамбула, Таисия Панасенко крутила в голове лишь одно: «Кто же капнул? Кто? Кто?!». Не раз и не пять она вспомнила, что план и смета на строительство домика лежали у нее на столе неубранными, пока она поила Броню Бареткина чаем. Но допустить, что мальчик из интеллигентной семьи разобрался, что это такое, да понял про утайку кое-какой – мизерной, право слово! по сравнению с иными хищениями! – доли социалистической собственности на строительство дачки, да понес свои догадки куда надо … Откуда узнали? – вопросила она у сотрудников отдела со свистящим – точно факир убаюкивает кобру – названием, подавшись вперед, рухнув грудью на стол. Был сигнал бдительного советского гражданина, – многозначительно ответили ей. Панасенко на куски рвалась от противоречий. То ей казалось, что, кроме Бареткина, решительно некому ее заложить, то, наоборот, что на это способен весь персонал Дворца, включая ее тишайшую приятельницу, только не младой Броня… И не дано ей было узнать, ни в кабинете, который пребывал в статусе «ее кабинета» последние томительные минуты, ни в другом кабинете, построже и посуше, ни в камере предварительного заключения, что сигнал был на деле приказом «сверху». И поступил непосредственно от Георгия Потаповича Бареткина. После того, как с ним поговорил сын, пришедший домой с занятий.