Нина Голованова - Люк и Фек. Мир и Война

Инженеров на Урал
Из различных ВУЗов
Этот поезд вдруг собрал
Со всего Союза.
В ресторане каждый друг.
Всем нашлось там место.
Поздравляли громко вслух
Жениха с невестой.
От бригады поваров
Молодым в подарок
Принесли гвоздь всех пиров,
Вина лучших марок.
Ели, пили веселясь
И кричали: «Горько»,
А потом гитару взял
Друг Федота, Борька.
Потихоньку смолкнул зал.
Он рукой большою
Вдруг по струнам пробежал
И запел с душою:

«Сирень, вокруг сирень,
Сиреневая пена,
Чей резкий аромат
Волнует нас до слез.

Я встретил Вас в тот день
И в чувствах перемена
Была сильней в сто крат,
Чем в чаяниях грез.

С тенистой стороны
Вы шли с большим букетом,
С сиреневым цветком
В блестящих волосах.

Вы были так стройны
И нежны этим летом,
Что я с большим трудом
Смог прошептать лишь: «Ах».

И показалось, что
Судьбе в тот миг угодно
Меня обворожить
И счастье в жизни дать

Но Вы прошли к авто
Раскованно, свободно,
Дав знать, что с шиком жить
Прекрасней, чем страдать.

Взревел мотор и дым
Рассеялся в округе,
Исчезли как мираж
И Вы, и Ваша тень.

Я понял, не любим.
Мне ж в память о подруге
Остался Ваш кураж
В тот теплый летний день.»

Всех немного удивив,
Голосом приятным
Люда спела о любви
Очень деликатно:

«О любви не говорят,
Это в ощущениях.
Есть любовь — глаза горят,
Нет любви-мучения.

Пусть метелью заметет
Каждую дорожку.
С другом счастье к вам придет
Даже и в сторожку.

Как в жару бывает снег
От цветков жасмина,
Есть кроме любовных нег
У любви причина.

А причина не жара,
Не мороз. Так вышло,
Что пришла уже пора
Жизнь наполнить смыслом.

Каждой клеткой сердце льнет
К дорогому другу.
Есть любовь — душа поет
Нет — на сердце вьюга».

Только к полночи совсем
Стали расходиться,
В освещенной полосе
Замелькали лица.
Люк и Фек пошли искать
Свой вагон и, толком
Не обнявшись, тихо спать
Разошлись по полкам.

Утром жизнь дорожный стиль
Приняла обычный.
Духота, из окон пыль
Стали им привычны.
Днем собрались игроки,
Расписали пульку.
Покупали должники
Вместе с пивом тюльку.
Завязался разговор
С ехавшими вместе.
Их слова про щедрость гор
Не являлись лестью.

Был в вагоне и сосед
Инженер-геолог.
Благороден и чуть сед,
А в душе психолог.
Попросили рассказать
Про Урал ребята,
Лучше им хотелось знать
Этот край богатый.
Инженер там много раз
Побывал по долгу
И ребятам свой рассказ
Изложил он с толком:

«Цепь Уральских гор древней,
Чем массив Кавказский
И поэтому нет в ней
Красоты той царской.
Нет заоблачных вершин
С блеском шапок снежных,
Нет ущелий и стремнин,
Селей неизбежных.
Миллионы прошлых лет
Рушились вершины
И теперь тех гор портрет —
Гладкие махины.

Дух природы раскидал
Чудные богатства:
Здесь медь, золото, металл,
Самоцветов царство.
Что Клондайк, Аляска что? —
Нет, не им тягаться.
Тут богатств припасено
Лет на сотни, братцы.
В южной части этих гор
В реках золотишко
Намывают до сих пор
Жители с излишком.

Есть здесь город и гора,
Карабаш на тюркском,
Черная же голова —
В переводе русском.
В пойме речки Сак-Элга
Город расположен.
Раньше там росла тайга,
Путь был крайне сложен.
Вдруг у Карабаш горы
Золото намыли
И природные дары
Сразу застолбили.

Завезли рабочий люд
Деловые парни,
И им золото несут
Словно из пекарни.
А потом нашли и медь.
Выселок стал шире.
Англичанам наш медведь
Продан был в трактире.
Те построили завод
Самый современный,
Где трудящийся народ
Вкалывал отменно.

Жили бедно. Пьянство, бой
В праздники чинили.
Недовольные судьбой
Правда тоже были.
Но настал и судный день
Для хозяев жизни.
Поменялись свет на тень,
Праздники на тризны.
Революции набат
Край далекий этот
Разбудил, как камнепад,
Породив Советы.

И земля, и все на ней
Отдано народу.
Строй, работай и владей,
Кто был беден сроду.
Попыталась взять тогда
Власть себе обратно
Колчаковских войск орда,
Руша все нещадно.
Красной Армии войска
Гнали с тяжким боем
Чеха, немца, казака
Через лес и полем.

С партией я в Карабаш
Приезжал по делу.
Хлопотам в визит тот наш
Не было предела.
Цель — быстрее осушить
Шахты и забои,
Чтоб в дальнейшем исключить
С медью перебои.
В поселеньях мы тогда
Ночевали в избах.
Жили дым и духота
В наших организмах.

По старинке люди печь
Там топили просто.
За год успевала лечь
Копоть слоем толстым.
Раз в одной избе я вдруг
Обратил вниманье
На квадраты и на круг
С четким очертаньем.
Что-то раньше на стене
В тех местах висело.
Меньше показалось мне
Копоти осело.
Расспросить хозяйку смог
Случаем об этом.
И жалел, что не дал Бог
Светлый дар поэта.
Женщина, назвав себя
Фро́ловой Натальей,
Бога искренне любя,
Верила в фатальность.
Мне поведала она
О сыночке драму,
Да такую, что без сна
Ночь прослушал маму.

У нее был сын Егор
Всех ребят удалей.
Не боялся тот ни гор,
Ни таежных далей.
Он с отцом бродил в горах,
Их ходьбой промерив,
Часто там в глухих углах
Промышляя зверя.
А когда погиб отец
За царя и веру,
Хоть Егор был и малец,
Труд хлебнул не в меру.

Взяли парня на завод
В помощь для уборки,
Грязных и плохих работ
Тек поток к Егорке.
Тело ныло как от жал,
Но держался стойко.
Постепенно возмужал,
На язык стал бойким.
К девушке пришла любовь,
Знал ее со школы,
Тонкий стан, густая бровь
И коса до пола.

Дочка мастера ему
Приглянулась сразу
И лицом, и по уму.
Все в ней радость глазу.
Но пришел разрухи день
И завод закрылся.
Рядом с ними будто тень
Голод затаился.
Тут Егор всерьез решил
Собираться в горы,
Про богатства рудных жил
Слышал разговоры.