Александр Соловьев - Выбор профессии

Адвокат, заранее записавший своего клиента в правонарушители, работать с ним уже не сможет: «Если я скажу себе – он виновен, то психологически мне будет безумно трудно его защищать. Придется лгать. Многие доводы в его пользу я не смогу использовать… Если подзащитный говорит про белый лист бумаги, что он черный, я могу подозревать, что он психически нездоров или у него дефект зрения. Но я никогда не думаю, что он врет».

А если следствие ошиблось? Ведь такое происходит очень часто (если верить адвокатам, гораздо чаще, чем оправдывают виновных). «Уровень нашего предварительного и судебного следствия настолько низок, что мы не можем знать, виновен подсудимый или нет, – утверждает Юрий Костанов, следователь и прокурор с 30-летним стажем, в 1993 году перешедший в адвокатуру. – В середине 90-х годов процесс вымывания опытных и грамотных кадров стал лавинообразен: старые кадры ушли, и молодежи стало не у кого учиться. Пришла какая-то пацанва. Когда я читаю в уголовном деле, что следователь по особо важным делам при прокуратуре юрист 1-го класса, то это значит, что он – капитан и стаж у него лет пять, не больше. Следователя-важняка надо воспитывать гораздо дольше!»

Установление истины – не дело адвоката. И это очень важно понимать. У него есть только одна задача – защитить своего доверителя. То есть представить суду все доводы в пользу этого человека. «В этом заинтересовано общество, и без этого нет правосудия», – убежден Генрих Падва. И если в интересах подзащитного надо затянуть дело (если, например, истекает срок давности), адвокат может и должен это сделать.

Но – исключительно в рамках закона. Юрий Костанов, по обвинениям которого, как он сам говорит, «была расстреляна футбольная команда – 11 человек», будучи прокурором, ни минуты не сомневался в своей правоте, запрашивая такие приговоры. Не потерял он этой уверенности и сейчас, став адвокатом. Она основана на знании закона и следования ему: «Мое дело – закон, и суть моих жалоб на процессуальные нарушения ничуть не изменилась. Просто раньше я их подписывал “прокурор Костанов”, а сейчас – “адвокат Костанов”. Меня учили, что если я в прокуратуре сижу, то приговор должен быть законным, и без разницы, какой он – обвинительный или оправдательный. На сегодняшний день моя задача не изменилась».

При этом адвокат не может руководствоваться личным отношением к подзащитному. Не может ему симпатизировать. Не должен его ненавидеть.

Снова вспоминает Генрих Падва: «У меня был случай, когда мне остро, буквально физиологически, был неприятен один человек. Однажды мы с ним долго работали, и мне пришлось его накормить. Он так ел, что мне стало противно, у меня даже возникло ощущение, что передо мной какое-то животное. Но отказаться я от его защиты никак не мог, только если бы он сам захотел поменять адвоката».

Репутация и авторитет выстраиваются именно на таких мелочах. И Генрих Павлович Падва – адвокат с мировым именем – знает, о чем говорит. Он защищал интересы огромного количества известных и, наоборот, простых людей, он положил начало отделению адвокатуры от государства, он выступал создателем многих юридических постулатов, в том числе – внимательного разбора половых преступлений, запрета уголовного преследования сексуальных меньшинств, необходимости отделения адвокатуры и ее особого положения в судебном процессе. Генрих Падва – яростный противник смертной казни, отчасти благодаря ему было доказано, что смертная казнь противоречит современной Конституции, после чего на нее наложили мораторий.

Одним из показательных моментов в его карьере была защита бывшего председателя Верховного Совета СССР, участника ГКЧП Анатолия Лукьянова (дело прекратили по амнистии). Это стало настоящим противостоянием человека и системы. Но ту защиту Генрих Падва вспоминает не очень охотно, рассказывая другую историю: «Внимания спецслужб во время работы над этим делом (делом ГКЧП. – Прим. сост .) я не чувствовал. «Опекали», когда я вел дело об огромном наследстве. Оно оценивалось в миллионы рублей.

Умерла женщина, бывшая жена сначала министра юстиции, а потом академика, которая всю жизнь собирала антиквариат. После нее осталось коллекция драгоценностей, красивейшая мебель пушкинских времен, много разнообразных раритетов. Она все это завещала своему большому другу, одному крупному ученому. А государство хотело все забрать. Я представлял интересы этого ученого.

И меня тогда кое-кто спросил: «Вы понимаете, что идете против интересов государства?» И я сказал: «Да»».

Наверное, можно сказать, что профессия адвоката требует разграничивать законные интересы человека и государства. И предпочитать второму – первое.

Музыкант:профессиональный сочинитель и (или) исполнитель музыкальных произведений.

Сфера деятельности:музыка – искусство, средством воплощения художественных образов для которого являются звук и тишина, особым образом организованные во времени; индустрия развлечений, общественная деятельность.

Необходимые навыки:музыкальный слух, чувство ритма, музыкальное образование, владение музыкальным инструментом (инструментами), исключительное трудолюбие и терпение – профессиональное обучение музыканта может начинаться с возраста в пять лет и отнимает до шести (и более) часов ежедневно; профессия композитора предполагает наличие музыкально-творческого дарования и требует специального обучения композиции и другим музыкально-теоретическим дисциплинам.

«В детстве я занимался боксом. В школе нас, еврейских мальчишек, постоянно лупила компания хулиганов, собиравшаяся обычно на углу возле школы. Скрипки разбивались в щепки. Естественно, в один прекрасный день мне это надоело. Через три месяца, когда мы снова лицом к лицу столкнулись с вражеской компанией, я аккуратно положил свою скрипочку на землю и первый раз в жизни ответил наконец так, как следовало. Это умение в дальнейшем не раз мне помогло…» Главный инструмент Владимира Спивакова – не скрипка Страдивари или Амати. Пальцы.