Светлана Талан - Надеюсь и люблю

Лиза замолчала, проглотив застрявший в горле комок, и по ее щеке скатилась слеза.

— Если не хочешь, дальше не рассказывай, — произнесла я в надежде, что мне не придется выслушивать до конца эту историю.

— Нет, слушай дальше. Он оказался еще той тварью. Просто вышвырнул меня — не только из своей жизни, но и из общаги, и с работы.

— Где же ты жила?

— Мир не без добрых людей. Когда я, подыхая от голода на последних месяцах беременности, потеряла сознание у одного из подъездов, меня приютила одна старушка. Добрая такая, маленькая, сухонькая, шустрая. К ней периодически приезжал деспот-сынок, и тогда я ночевала на вокзале, делая вид, будто ожидаю свой поезд. Оттуда меня однажды увезла скорая, и я родила мальчика.

Лиза замолчала. По ее щекам уже ручейками текли слезы. Я вытерла их ладонью и погладила подругу по волосам.

— Где этот мальчик сейчас? — спросила я, желая уменьшить ее боль от горьких воспоминаний.

— Я отказалась от ребенка, оставив его в роддоме. Катюша, ты представляешь, что я чувствовала, подписывая этот документ?! Тебе, наверное, этого не понять…

Лиза разревелась, а я не стала ее успокаивать. Просто лежала рядом, окаменев.

— Понимаешь, я не могла вернуться к маме с таким позором! Она так на меня надеется! — Лиза немного успокоилась, вытерла слезы и охрипшим голосом продолжила: — А потом я встретила этого козла и теперь вот терплю его в надежде, что он женится на мне и я смогу все исправить.

— Что именно?

— Когда-нибудь, когда мы поженимся и у нас будет ребенок, я все ему расскажу. Думаю, он поймет меня и простит. Только тогда я смогу забрать своего сына. Знаешь, Катюш, я часто по ночам мечтаю. Вижу перед собой красивый дом, в нем — маму, а рядом с ней — своего сынишку.

— Ты думаешь, твой мужчина сможет тебя понять? — спросила я.

— Если бы не верила в это, то зачем он мне? А пока что он не должен об этом знать. У него ментовские замашки. Чуть что не так, сразу орет: «Пойдешь, Лизка, на панель!». Козел! Да ну их! Пойду покурю, я сегодня с собой сигареты прихватила.

Подруга встала и направилась к балкону.

— Лизок, ты иди, а я в ванную! — крикнула я ей вдогонку.

Закрыв дверь, я быстро разделась и включила душ. По моему телу долго текли струи воды, смешиваясь с ручьями слез.

За неделю до свадьбы у меня в шкафу висело белоснежное платье от кутюр, купленное Володей за бешеные деньги. Себе же он приобрел пиджак от Бриони за пять тысяч долларов, галстук от Армани за четыреста у. е. и не знаю чьи туфли.

— Зачем нам такие дорогие вещи? — спросила я у него.

— Иди сядь. Я объясню, — сказал Володя, указывая на кресло напротив.

— Слушаю, — произнесла я, плюхнувшись в кресло.

— Катя, ты должна вести себя как леди, — строго сказал Володя.

— Я что-то сделала не так? — удивилась я.

— Женщина должна садиться и вставать красиво, грациозно. А ты?! Шлепнулась в кресло, как базарная баба.

— Извини, я об этом не подумала.

— Надеюсь, мне не придется делать тебе замечание во второй раз. — Это прозвучало не как просьба, а как приказ.

— Ты хотел рассказать мне, зачем нам такие дорогие вещи.

— Не надо мне напоминать. Это некрасиво. Я прекрасно помню, о чем хотел рассказать, — растягивая слова, проговорил Володя. — А почему ты об этом спрашиваешь?

— Просто все это стоит больших денег…

— Вот видишь, ты уже начинаешь понимать их власть.

— Это не власть денег, а пустая их трата.

— Эх, Катя, Катя! — вздохнул Володя. — Когда-нибудь, рано или поздно, ты вспомнишь об их власти и поймешь, что без них ты — никто. А с ними тебе позволено все. Запомни мои слова. — Он поднял вверх толстый короткий указательный палец.

— Так уж и все?!

— Твои возможности прямо пропорциональны толщине твоего кошелька, — засмеялся Володя, откинувшись на спинку дивана, и его большой живот затрясся.

— У меня он, кстати, почти пуст.

— Не говори так больше, — нервно сказал Володя. — Ты имеешь то, о чем твои подруги могут только мечтать! Теперь об одежде. На свадьбе будут очень представительные и, можно сказать, нужные мне люди. Все мы повязаны одной ниточкой, и я не могу и не хочу ударить в грязь лицом. На этой свадьбе будет замечено все. Потом ее еще долго будут обсуждать. Поверь, эти затраты для меня — мелочь. Ясно?

— Ясно, — вздохнула я.

— Я хотел спросить: что тебе вручить в качестве свадебного подарка?

— Я хочу черный «Хаммер»! — выпалила я, не задумавшись ни на секунду.

— Зачем тебе внедорожник? — удивился Володя.

— Ты спросил — я ответила.

— Хорошо. Можешь идти, — поступила очередная команда.

Теперь мне надо было подумать о том, что я подарю Володе. Пересчитав свои сбережения, оставшиеся еще от Степана Гавриловича, я попросила Палыча отвезти меня в город.

На набережной в небольшом скверике выстроились в ряд местные художники со своими шедеврами. Здесь можно было найти все: пейзажи, карандашные зарисовки, картины абстракционистов и копии полотен известных художников. Но меня интересовали портреты. Безразлично скользнув взглядом по выстроившимся в ряд пейзажистам, я остановилась у одной картины. На ней была изображена кающаяся Магдалина. Меня поразили ее глаза. Полные отчаяния за совершенный грех, они были наполнены слезами и с надеждой смотрели вверх, обращаясь с мольбой о прощении к Всевышнему.

— Сколько? — спросила я у художника, худощавого высокого мужчины с сигарой во рту.

Он назвал мне приличную сумму, но меня в этот момент ничто не могло остановить. Я хотела приобрести эту картину во что бы то ни стало. И попросила ее упаковать.

— Гм… Простите, мадам, — услышала я голос Палыча. — А Владимир Олегович не против этой покупки?

— Палыч, дорогой мой Палыч, — наблюдая за тем, как художник упаковывает картину, сказала я. — Это мой ему подарок на свадьбу, и, естественно, я покупаю эту картину на свои сбережения.

— Как скажете, — ответил управляющий.

Кому я покупала картину — себе или Володе? Вопрос оставался открытым. И тут мне в голову пришла идея подарить будущему мужу свой портрет.

— Вы смогли бы написать мой портрет такого же размера, как эта картина? — обратилась я к художнику.

Тот, упаковав полотно, тщательно пересчитывал деньги.

— Конечно! — ответил художник обрадованно. — Но вам придется мне позировать.

— Не проблема. Сколько это будет стоить?

Художник, понимая, что пошла масть, назвал приличную сумму. Прикинув в уме, что на это уйдут почти все мои денежные запасы, я оговорила, чтобы в стоимость работы вошла золотистая рамка.

— Но мне надо срочно, — добавила я.

— Насколько срочно?

— За неделю.

Художник замялся, а затем пробормотал, что это же искусство и для этого надо время…