Светлана Талан - Надеюсь и люблю

Казалось бы, все шло хорошо. Но на меня внезапно нахлынула паника, и мне стало страшно. Я не находила себе места и слонялась бесцельно из угла в угол.

— Вера Ивановна, — обратилась я к домработнице, когда та пылесосила. — У вас была свадьба?

— Да, — прозвучал краткий и ясный ответ.

— Что вы испытывали накануне?

Вера Ивановна с недоумением посмотрела на меня и пожала плечами.

— Вы волновались? Вам было страшно? — пыталась я разговорить эту молчаливую машину.

— Не помню, — ответила она. — Извините, но вы мне мешаете.

— Вы и дома не разговариваете? — чуть не сорвалась я, но Вера Ивановна лишь быстрее заработала щеткой пылесоса.

— Вы всю жизнь были такой нелюдимой? — зашла я к ней спереди, но Вера Ивановна не подняла лица, а переключила пылесос на большую мощность, чтобы вообще меня не слышать. Мне захотелось сказать ей какую-нибудь гадость, как-то уколоть. Не знаю, чем бы это все закончилось, если бы не пришел Володя и не бросил мне с порога:

— Пойдем со мной.

Я проследовала за ним в рабочий кабинет.

— Садись, — приказал он так, словно перед ним была его подчиненная.

Я аккуратно отодвинула стул и села за стол напротив.

— Это тебе, — он положил на стол пачку таблеток и подтолкнул ее ко мне пальцем.

Я задержала коробочку рукой и спросила:

— Что это?

— Противозачаточные таблетки.

— Зачем? У меня есть, я и так их принимаю.

— Выбрось их. Эти посоветовал мне знакомый врач. Они не гормональные и малотоксичные.

— Гм, — ухмыльнулась я, — ты же хотел ребенка.

— Хотел и хочу. Но он появится на свет не тогда, когда тебе вздумается, а тогда, — вытаращил Володя на меня бесцветные злые глаза, — когда я захочу. Ясно?!

— И когда же ты захочешь? — усмехнулась я.

— Здесь таблеток ровно на полгода, — ответил он.

Во время этого разговора у меня появилась внутренняя дрожь. «Ребенок? Ты хочешь ребенка? — мысленно сказала я Володе. — Я скорее умру, чем рожу его тебе! Никакого ребенка ты не дождешься».

Он внимательно смотрел на меня, словно читая мои мысли, и мне стало жутко.

— «У женщины есть только одно средство сделать нас счастливыми и тридцать тысяч средств сделать нас несчастными», — сказал Володя, глядя мне прямо в глаза. — Верно, Катрин?

— Твоя мысль? — уходя от ответа, спросила я.

— Нет, Гейне, — ответил Володя, постукивая пальцем по поверхности добротного дубового стола.

— Я волнуюсь и хочу побыть одна, — попыталась я избавиться от его всевидящих глаз.

— Смотрю я на тебя, Катя, и думаю, — начал Володя, по привычке растягивая слова, и у меня замерло сердце. — Есть в тебе что-то хищное, жестокое, а что — не пойму. Иногда я пытаюсь разгадать твои намерения, но… Зачем я женюсь на тебе? Сам не знаю. Чувствую, что ты затаилась, как львица перед прыжком. Понимаю ведь, что скоро прыгнешь, готовая разорвать меня в клочья, но все равно сижу, как застывший от страха кролик, который видит эту львицу, но уже не может убежать, хотя шанс выжить у него еще есть.

От его слов у меня пробежал мороз по коже, и я ощутила дрожь в коленках. Теперь я чувствовала себя кроликом, застывшим при виде хищника.

— Сожрешь меня, так ведь?

— Глупый, бессмысленный разговор, — выдавила я из себя. — Я пойду.

Не дожидаясь разрешения, я схватила лежавшую на столе пачку таблеток, на ходу сунула ее в карман брюк и выскочила из кабинета. Сердце бешено стучало, в голове шумело, ноги подкашивались. Успокаивало лишь то, что Володя ничего не знает наверняка. «Мне будет нелегко, — подумала я, — но ради достижения своей цели я выдержу все».

Вечером накануне свадьбы я спросила у Володи:

— У тебя на телефоне номер закодирован?

— Да. А что?

— Я хочу позвонить родителям, убедиться, что у них все хорошо.

— Бери, звони.

Я набрала знакомый номер, пошли гудки вызова, и я затаила дыхание.

— Алло, — услышала я голос мамы и сразу же нажала на отбой.

— Почему ты не хочешь с ними поговорить? — спросил Володя, снимая халат.

— Не время. Еще не время.

— Странно, — ответил он, залезая под одеяло. — Хочешь, я сам с ними поговорю?

— Не надо.

— Как знаешь, — произнес Володя и, повернувшись на бок, выключил светильник со своей стороны. — Ложись спать. Завтра будет нелегкий день.

Но я не сразу последовала его совету. Набирая вновь и вновь номер телефона родителей, я все время слышала голос мамы. «Может, папа уехал в командировку? — успокаивала я себя. — Позвоню завтра вечером, чтобы услышать и его голос».

Я долго не могла уснуть. Опять у меня перед глазами стояло мое первое свадебное платье, счастливый, добрый, надежный Сергей, его широкая добродушная улыбка и веселые лучики в глазах.

Ночью мне приснилась Даша. Она была без одежды, ее маленькое тельце посинело от холода. Она беспомощно водила ручками и жалобно плакала. Я хотела подбежать к ней и завернуть в одеяльце, которое сдувал ветер, но сильный порыв урагана уносил меня от нее все дальше и дальше.

— Даша-а-а! — закричала я в отчаянии и проснулась, разбудив Володю.

— Что случилось? — спросил он сонным голосом.

— Приснился кошмар, — ответила я.

— Кто такая Даша? — поинтересовался Володя, и я похолодела.

— Подруга детства, — мгновенно нашлась я.

— А-а… Ну давай, спи, — буркнул он, кутаясь в одеяло.

Вскоре Володя мирно засопел, а я не сомкнула глаз до утра. «Прошлое, не мучай меня! — мысленно просила я. — Дай мне осуществить задуманное».

Утром я увидела, что бессонная, тревожная ночь наложила отпечаток на мое лицо — под глазами появились синеватые круги.

День свадьбы я запомнила плохо. Тревожное предчувствие надвигающегося несчастья не давало мне покоя. Все было как в тумане. Смутно помню парикмахера, колдующего над моей прической, визажиста, безуспешно пытающегося скрыть темные круги под глазами, Лизу, шнурующую свадебное платье у меня на спине, белые лимузины, толпу гостей, регистрацию. И только когда окончилась торжественная часть и мы вышли из здания, я с облегчением вдохнула глоток свежего воздуха. Почти рядом, в толпе гостей я увидела Алену. У нее в руках были розы. Я улыбнулась ей и помахала своим букетом. Алена, обрадовавшись, что я не забыла о ней, пробралась сквозь толпу и успела незаметно всунуть цветы мне в руки.

— Поздравляю, — шепнула она, и я заметила, как у нее на глазах заблестели слезы.

Я не успела сказать «спасибо», а моя подруга уже бесследно исчезла.

Потом был дорогой ресторан, пьяные гости, орущие «горько!», и куча подарков.

— Улыбайся, — иногда шептал мне в ухо Володя, и я изо всех сил изображала на лице счастливую улыбку.

Мысли были об одном: скорее бы все это закончилось.

— А теперь мой презент для Катрин! — объявил Володя после того, как гости вручили нам свои подарки.