Светлана Талан - Надеюсь и люблю

Я молчала, хоть мне и хотелось заступиться за Лизу, рассказать о ее благородном желании спасти свою мать и обеспечить ей достойную старость. Да и что он, этот пузатый Крюк, знал о ее ребенке? Мне-то было понятно, что Лиза рассчитывала на понимание, на благородство будущего мужа. Я была уверена, что она не бросила бы ребенка просто так. Она хотела потом забрать его. Но я не смела говорить об этом Володе, видя, что в груди у него уже клокочет горячий, бурлящий вулкан, готовый вот-вот вырваться наружу.

— Молодец Крюк! За этот поступок я его уважаю! Я бы на его месте поступил точно так же.

Последняя фраза ранее уже звучала из уст моего мужа. Зная, что Володя ничего не забывает и не повторяет дважды, я насторожилась. «Неужели он говорит это о Лизе, а имеет в виду меня?» — со страхом подумала я.

И опять у меня появилось желание пристрелить своего мужа прямо здесь, в ванной, а потом стоять и смотреть, как вода окрашивается его кровью. Смотреть и думать о том, что уже не будет ни издевательств, ни унижений, ни вечного страха.

— Я был сегодня у врача и узнал результаты анализов, — неожиданно перевел Володя разговор на другую тему.

— Ну и что?

— Ты полностью здорова и можешь иметь детей. Но их нет. Почему?

— Я же говорила — наверное, еще не время.

— Значит, не время?

— Наверное, — добавила я тихо.

— Ты тайком принимаешь противозачаточные таблетки?

— Нет, — уже уверенно ответила я.

— Ты принимаешь таблетки! — закричал Володя. — Ты мне лжешь!

— …

— Этого доктора ты не обманешь, как меня! — орал мой муж в приступе гнева.

Я задрожала как осиновый лист на ветру, который изо всех сил цепляется за ветку, пытаясь продлить свою жизнь.

— Я… — робко начала я.

— Ты рожала! Вот что я узнал! — выпалил Володя, и внутри у меня все оборвалось, в голове зашумело, и тело окоченело от страха. Он узнал мою тайну! — Теперь я играю роль Крюка! Осталось узнать, где ты оставила несчастного ребенка! Когда я это выясню, а я быстро это выясню, ты повторишь судьбу Лизы! Я…

Он не успел окончить фразу. Сработал ли инстинкт самосохранения или это был жест отчаяния — я не раздумывала в этот миг. Я сделала то, что спланировала очень давно, но никак не могла на это решиться. За долю секунды я успела вскочить со скамейки и резким движением руки схватила светильник, чтобы бросить его в воду и осуществить давно вынашиваемый мною план. Но вдруг я окаменела, и рука застыла в воздухе. Мое сознание работало, и оно прокричало мне, что все мои планы рухнули — я не смогу убить человека, даже ради достижения цели, к которой шла долгое время. Я понимала, что меня постигнет участь Лизы, но рука с лампой замерла, словно на нее навесили пудовую гирю.

— Да, я — сволочь, — сказала я чужим голосом. — Я рожала, у меня есть дочь Даша. Я обманывала тебя и принимала противозачаточные таблетки, и ты сам знаешь почему.

— Почему?!

— Я не желала иметь от тебя детей и только что хотела убить тебя, бросив эту лампу в ванну.

— Ты…

Лицо Володи вмиг стало красным, он тяжело задышал и начал хватать воздух ртом, словно рыба, выброшенная на сушу. Его руки потянулись вперед и хаотично задвигались.

— Что с тобой?! — Я бросилась к нему и открыла слив, выпуская воду.

Володя водил глазами и задыхался.

— Сейчас я позову Палыча! — крикнула я и увидела, как его тело задергалось в конвульсиях.

Бросив лампу на пол, я увидела, как Володя неестественно выпучил глаза, и выбежала из ванной. У меня тряслись не только руки, все тело била нервная дрожь, и я впервые почувствовала, что волосы на голове действительно могут шевелиться от страха. Я сама уже не знала, чего боялась больше: то ли того, что стану проституткой, то ли гнева мужа, то ли его смерти.

— Палыч! Палыч!

Я в отчаянии заметалась по комнатам, но управляющего нигде не было.

Раздумывать было некогда, и я выскочила на балкон и заорала:

— Есть здесь хоть кто-нибудь?!

Во дворе с глуповато-испуганным лицом стоял Леха. Он уставился на меня, задрав голову.

— Что-то случилось? — спросил телохранитель.

— Скорую вызови! Срочно! И Палыча позови!

Я забежала в ванную и, увидев своего бездыханного мужа, смотрящего остекленевшими глазами в потолок, закричала диким от страха голосом:

— А-а-а!!!

Наверное, только теперь я реально осознала произошедшее и зарыдала, забившись в истерике. Прибежал Палыч, схватил меня и прижал к груди. Я кричала и ревела от ужаса. Плохо сознавая, что вокруг происходит, я все-таки услышала, как человек в погонах, вошедший следом, сказал:

— Наверное, не выдержало сердце. Эх, здоровье не купишь за деньги.

После того как я покинула родной город и уехала, прошло два с половиной года. Я уезжала полная надежд. На своем пути я не останавливалась ни перед чем, ведь у меня была цель. И я готова была, словно торнадо, смести все на своем пути. Я продавала свою молодость, красоту, тело. Лгала, хитрила. В конце концов я чуть не убила человека. Меня мучила совесть, наверное, впервые за все время моей самостоятельной жизни. Я не смогла опустить включенную в сеть лампу в ванну, где лежал Володя, но мои откровения убили его, и мне предстояло жить дальше с чувством вины, от которого никогда не избавиться. Иногда я думала, что нужно было в тот момент просто уйти из дому, однако потом понимала, что моя жизнь продолжилась бы на панели и на моих планах можно было бы поставить жирный крест. Но случилось так, что в итоге я стала свободной и богатой. Володя научил меня жить в волчьей стае по волчьим законам… Было ли это действительно так или мне лишь казалось, я не знала. Именно сейчас я потеряла чувство реальности и находилась в каком-то трансе.

Я смотрела, как закрывается крышка гроба и моего мужа медленно опускают в узкую глубокую яму. Меня попросили первой бросить горсть земли. Я наклонилась, взяла в руку кусочек прохладной октябрьской земли и разжала кулак. Как в замедленной съемке, земля полетела вниз, на лакированную деревянную поверхность гроба. Она глухо ударилась о сухое дерево, и этот стук был для меня словно гром среди ясного дня. Вздрогнув от тяжелого звука, больно ударившего меня по барабанным перепонкам, я почувствовала, что покидаю реальный мир…

Очнулась я дома, в своей постели. Рядом сидел Палыч.

— Как вы себя чувствуете, мадам? — заботливо наклонился он надо мной.

— Почему на улице темно?

— Ночь ведь уже. Скоро двенадцать.

— Я так долго спала? — спросила я и только теперь заметила, что переодета в ночную рубашку.

— Вам стало плохо на похоронах. Вызвали врача, он уколол вам успокоительное и снотворное.

— Палыч, не уходите, прошу вас, — произнесла я. — Мне страшно.

— Как скажете, мадам. Сейчас я позову доктора, он еще раз вас осмотрит.