Любовь Николаевна - Лето в холодном городе

Но поскольку никогда не доводилось проходить напрямую без остановок, поскольку всюду поджидали враги, сундуки с сокровищами, таинственные пещеры драконов и замки чародеев, казалось, что простор огромен. В безопасных же городах, где никогда не бродили разбойники, тролли, вурдалаки, было узко и затхло. Лишь несколько прямоугольных блоков с натянутыми на них текстурами фасадов. Некоторые стены прорисованы лучше и снабжены вывесками, например, «трактир». Туда можно «зайти», то есть щелкнуть на дверь курсором мыши и увидеть перед собой экранчик с рисованным лицом трактирщика или продавца и вариантами фраз для разговора. По улицам ходили плоские люди, по одному и тому же маршруту, днем и ночью, и когда разворачивались, картинка темного затылка вдруг, моментально, заменялась светлым овалом лица с черными пуговками глаз. К прохожим можно было подойти, и в появившемся окошке выбрать фразу, с которой хочешь начать разговор. Можно было так за одну минуту заговорить с человеком десять раз, на одну и ту же тему, и каждый раз получать один и те же ответы.

Когда играл, относился к этому как к условности, которую надо принять, чтобы насладиться вымышленным миром. Понятно, невозможно написать игру, где персонажи вели бы себя как настоящие, живые люди.

Теперь думает иначе. Увидел, что настоящие люди, как правило, ведут себя именно так. Они годами повторяют один и тот же маршрут и, не задумываясь, с одними и теми же людьми повторяют один и те же темы разговоров. И квадратные блоки, с натянутыми на них картинками фасадов и кое-где яркими, прорисованными кусочками «трактиров» очень напоминают обстановку типовых районов с одинаковыми зданиями, на которые как попало налеплены кричащие вывески и яркие витрины. Перемещение между местами, удаленными друг от друга, происходит в реальной жизни тоже «по карте» — самолетом, поездом, автомобилем, так что сотни километров ненужного пространства пролетают, не удостоенные внимания, остаются висеть в тяжелой мгле полунебытия.

Но это все не главное, это мысли, пришедшие спустя годы после игры. Главное же другое. Там в одном из городов, кроме скучных узких улиц, был яблоневый сад. Уникальное и совершенно бесполезное место, как будто разработчики его поставили туда для отладки, а потом забыли убрать. Он был в несколько раз больше города по площади и состоял из десятков рядов идентичных деревьев. В сад не забредали ни местные жители, ни враждебные твари, и там не размещалось никаких учреждений. Это был единственный уголок природы в игре, где можно было оставить своего героя на несколько часов, и его не убивали чудовища, сползшись с окрестностей или даже просто появившись из ниоткуда. Несколько раз так было за стенами городов: герой останавливался и поднимал голову, чтобы видеть небо, всегда поразительно красивое, восхитительно упрощенное, с контурами облаков будто прочерченными тушью, с лучами солнца, как рельсы, с нарочито яркими цветами, даже основными цветами, вместо оттенков! Статичность картинок компенсировалась тем, что наделано их было великое множество: на самые разные погодные условия, времена года, дня и ночи. И вот, засмотревшись на небо, герой вдруг обнаруживал себя в окружении чудовищ. Герой погибал, но картинка не гасла — точка обзора перемещалась с уровня человеческого роста на уровень земли, и оттуда, снизу можно было видеть мерзких тварей. Они топтались на месте и продолжали, как неисправные автоматы, наносить удары по воздуху, а главное, самое неприятное, загораживали небо своими безобразными тушами.

В городах как следует поглядеть на небо не удавалось, потому что много загораживали дома. Так что яблоневый сад оставался единственным местом, где можно было беспрепятственно любоваться, а не занудливо, механически продираться через игровой процесс. Для этого надо было набить «рюкзак» — квадратные ячейки в специальном экранчике — огромным количеством еды, зайти в сад, поднять взгляд и смотреть. Когда надоест одна картинка, нажать кнопку «ждать», выставить часов одиннадцать или семнадцать, чтобы попасть на другое время суток, и любоваться новым небом. Так двигался сквозь сезоны, пока не кончится еда.

Играл зимой, в феврале; за окном была стужа, как сейчас. Перемотал игровое время на лето, опустил «взгляд» с неба на сад и увидел, что плоскость под яблонями сочно-зеленая с нарисованными пятнами полевых цветов, а сами деревья покрыты плодами. Стоят рядами, как шахматные фигуры. Совершенно одинаковые: угловатые пни, на которых укреплены поперек друг друга по две плоскости-сетки с листочками через ячейку. Кроме листочков, к сеткам прибиты яблоки, одинаковое количество яблок на каждой, висящих в одинаковом порядке, одинаково белых с одного и румяных с другого бока, одинаково плоских. Солнце скользит к закату, оно двигается по небосклону во много раз быстрее, чем солнце этого мира. Вдруг включаются тени, которых не было ни днем, ни утром — возникает по овальному черному пятну под каждым деревом. Вот, солнце уже так низко, что прикасается к деревьям, вот оно уже за ними, лучи-балки протыкают квадратные сетки крон, и румяные яблоки почему-то вспыхивают лампочками, становятся ярче и больше. Несмотря на убожество изображения, несмотря на серийные яблоки и геометрические тени, переживание было потрясающим. Само всесильное лето пробилось тогда сквозь ледяную завесу и согрело одного из обитателей холодного города.

Этим августом, годы спустя, набрел на яблоневые посадки в парке у реки. Был урожай, кроны пестрились румяными плодами. Вдруг вспомнил все и поразился сходству и долго бродил там, пытаясь натянуть на разнообразно сшитые кроны восхитительную, истинно летнюю, картинку: пересечение двух плоских расплывчатых сеток. Но ничего не получалось: то пронзительное ощущение лета из детства не возвращалось. Сад все никак не становился схематичным, а небо над ним — неподвижным, скроенным из контрастных цветов. Стал приходить каждый день, гулял часами, пытаясь поймать заветное ощущение, и наконец, однажды, оно пришло. Было еще светло, но вечерело, и в лощинах вызревал свеже-влажный запах травяной росы. Зайдя в парк маленькой тропинкой со стороны шоссе, поднялся по склону, и когда увидел рощу, рубиновые закатные лучи прошивали ее по всему фронту. Они высасывали цвет из деревьев, так что кроны и стволы стали одинаково темными, и они ударяли в глаза, заставляя щуриться, так что скрадывались детали видимого. Благодаря лучам, яблони стали точь-в-точь как в игре: одинаковые и плоские. Не отрывал глаз, пока солнце не скрылось почти полностью. Тогда отвернулся поспешно, чтобы не смазать впечатлений, и пошел обратно.

Сегодня, в один из холодных февральских дней, когда нуждался в том чувстве гораздо больше, чем летом, надеялся повторить его.