Даниил Мордовцев - Говор камней. Ирод (сборник)

Целый мир памятников: и все это камни, говорящие камни…

«Начиная от обширного храма, – продолжает историк, – до маленького жука-скарабея, на которых начертано имя Тутмеса III, число документов этого царствования просто неисчислимо. История его времени, богатая свидетелями событий в виде разнообразнейших произведений искусства, представляет нам Египет, сделавшийся средоточием тогдашнего мира вследствие и военного преобладания над этим миром, и оживленной торговли, и открывает нам неожиданные новые картины прошедшего и яркие картины жизни народов древнейшего мира».

И все это совершила любовь, заброшенная в пылкое африканское сердце фараона жгучими глазками такой же, как он, пылкой африканки.

Страсть заполонила сердце фараона при самом его вступлении на престол Верхнего и Нижнего Египта.

Юный Тутмес III, удаленный из тогдашней столицы, из стовратных Фив, честолюбивой сестрой, женщиной-фараоном, Хатазу, с которой я познакомил читателя в пятом и шестом из этих рассказов, жил в изгнании, вдали от двора своих предков, и только по достижении совершеннолетия явился в Фивы полновластным владыкой.

По совершении всех обрядов венчания на царство Тутмес, сопровождаемый высшими сановниками, вступил в главное святилище храма Амона-Ра, где должен был почтить жертвою «живущего бога» – Аписа. Едва он преклонил колени перед изображением божества, как из внутреннего святилища храма донеслось торжественное пение священных гимнов.

– Бог идет… Бог идет… Великий живущий Гапи шествует, – послышался сдержанный шепот среди сановников.

Вскоре широко распахнулись громадные пелены завесы из дорогого белого виссона, и там показался священный бык. Перед ним выступал верховный жрец и воскурял в честь этого бога благоухания «священной страны Пунт». Несколько впереди шла смугленькая девочка ослепительной красоты и держала в одной руке небольшой сноп свежей, только что налившейся пшеницы с сочными колосьями, а в другой – золотой серп. За Аписом двигалась процессия жрецов со священными лодками на плечах и опахалами из страусовых перьев. В лодках находились изображения божеств Египта.

При виде девочки-жрицы со снопом и серпом в руках Тутмесу показалось, что его осиял небесный свет, который томительно-сладким огнем проник ему в душу. Ничего подобного до этой минуты он не видал и не испытывал. Находясь в изгнании, в одном из городов дельты Нила, в Буто, воспитываемый жрецами в храме бога Горуса, юный фараон до самого совершеннолетия своего не видал ни одной женщины. И вдруг перед ним такая, как ему показалось, неземная красота!.. Что это? Откуда оно?.. Царственный юноша совсем растерялся. Он даже робко попятился назад.

Верховный жрец, лукавый старик, сразу заметил это, и тут же в коварном его уме возник и созрел план – сделать юного фараона слепым орудием хитрой жреческой касты.

Апис между тем, проголодавшийся еще с вечера, потому что с самого вечера жрецы не давали ему корм, чтобы он был послушнее в предстоявшей торжественной процессии, все время не спускал своих добродушных глаз с лакомого снопа пшеницы и теперь протянул было к нему морду, но лукавый старик жрец прямо к этой самой морде бога поднес курения, которых бык терпеть не мог, и тем остановил проголодавшегося бога.

– Царь Тутмес, солнце Египта, – да светит оно вечно! – принеси жертву великому Гапи, вечно живущему! – торжественно возгласил он. – Возьми священный серп из рук невинной отроковицы.

Тутмес повиновался. Дрожавшей рукой он взял серп из руки прелестной девочки и, срезывая этим серпом несколько колосьев из снопа, протянутого к нему юной жрицей, встретился с ее глазами: что это были за глаза! Верховный жрец видел, как юноша-фараон побледнел при этом.

«Он наш!» – мелькнуло в уме лукавого старика.

Тутмес, срезав дрожавшею рукой несколько колосьев и преклонив колени, подал их Апису. Рогатый бог стал жадно жевать их, добрыми, благодарными глазами поглядывая на царственного юношу. Радостный, хотя сдержанный шепот пронесся между сановниками:

– Бог принял жертву… Великий Гапи оказал благоволение новому фараону… Слава великому Гапи, вечно живущему!

Девочка-жрица между тем повернулась лицом к внутреннему святилищу. Повернулся за нею и Апис, не спуская глаз с лакомого снопа. Он удалялся в свое святилище, попросту в богатое свое стойло, украшенное резьбой даровитого Семнута, зная, что там ожидает его обильный корм из пшеницы и отборных зерен дурры.

Когда прелестное личико девочки-жрицы скрылось за пеленами завесы, Тутмесу показалось, что угасло солнце. Ничего не помня и не видя, что потом совершалось в храме, не слыша и не внимая священным гимнам жрецов, юный фараон автоматически исполнял все, что требовал от него «верховный святой отец»: его глаза, ослепленные красотой юной жрицы, мысль и сердце были там, за этой таинственной завесой, куда скрылось ослепившее его солнце.

Он опомнился только тогда, когда храм опустел и около него остался один только верховный жрец.

– Сын мой, царь Тутмес, солнце Египта, – сказал старик, подводя его к массивному изображению Изиды, – я оставляю тебя одного с матерью богов. Вопроси ее, какой жизненный путь она укажет тебе, и свято следуй ее указаниям. Да благословят тебя боги!

И жрец удалился, оставив юного фараона перед немой бронзовой статуей с открытыми глазами и ртом. Тутмесу стало страшно, и он упал ниц перед таинственным божеством.

– О великая матерь богов! – чуть слышно простонал он. – Укажи мне путь моей жизни.

Тихо в обширном храме, так тихо, что Тутмес может считать удары своего взволнованного сердца. Но вдруг в эту тишину как бы вливаются откуда-то издали, из воздуха, чуть слышные мелодические звуки. Звуки все ближе и ближе. Это звуки систров – отголоски божества. Божество приближается… Оно тут… Изида говорит… Тутмес затрепетал весь от голоса божества… Что это за голос! – это музыка неба! – это голос ребенка, девочки!..

– Я, мать богов, сама снизошла к тебе, – говорил этот чарующий голосок. – Ты видел меня сегодня, о Тутмес! Я явилась к тебе, впереди великого Гапи, в образе девочки-жрицы со священным снопом в руке… Я вошла в твою душу и в душу той священной девочки… Я соединю навеки ваши души и ваши тела, если только ты, о Тутмес, исполнишь завет мой.

– Исполню! Исполню! – простонал очарованный фараон. – Говори!

В нем проснулся его бурный африканский темперамент, все безумие первой страсти. Он готов отдать вселенную, чтобы только вновь увидеть ту, со снопом в руке, только увидеть, а ему обещают соединить ее с ним навеки!.. Есть отчего с ума сойти…

– Говори! Говори! – стонал юный безумец.

– Внемли мне, о Тутмес! – продолжал тот же дивный голосок. – Меня не хотят знать народы севера, востока и юга… Твоя сестра, царица Хатазу, выпустила из своих рук карающий меч Египта – меч бога Монту… Возьми этот меч в руку твою, и пусть вновь преклонятся пред лицом моим все народы севера, востока и юга и принесут мне дань земли своей. Тогда я отдам тебе ту, которая силою моей пронзила душу твою… Не медли, о Тутмес!