Виктор Аскоченский - Асмодей нашего времени

– Такъ это вы женились на дорогѣ? спросилъ старый холостякъ, флегматически осматривая щедушненькую фигурку юнаго супруга.

– Такъ точно, полковникъ, отвѣчалъ онъ, слегка покраснѣвъ.

– Вы?

Юный супругъ ничего ужь не отвѣчалъ на это.

– А родители у васъ есть?

– Есть, полковникъ.

– Должно быть, только матушка.

– Есть и отецъ, полковникъ.

– И отецъ есть? Это удивительно! И благословили васъ?

– Благословили, сказалъ юный супругъ, сердито тряхнувъ кудрявою головкой.

– А что это у васъ за прическа такая, господинъ новый супругъ? Вы въ ней походите на дѣвочку.

– Полковникъ…

– Сколько вамъ лѣтъ, господинъ прапорщикъ?

– Двадцать третій.

– Что?

– Двадцать третій, полковникъ.

– А, вы еще лгать пріучаетесь! Не хорошо, юный супругъ! По формуляру вамъ значится… сколько тамъ? спросилъ старый холостякъ полковаго адъютанта, стоявшаго въ сторонѣ и улыбавшагося какъ-то предательски.

– Девятнадцать.

– А видите? ну, извольтежь идти, юный супругъ, остригитесь, какъ должно да пріучайтесь къ службѣ, господинъ юный супругъ.

И пошелъ Виталій по всему полку слыть подъ курсивнымъ прозвищемъ юнаго супруга. И сердился, и ссорился, и бранился онъ за это съ товарищами, но выходило еще хуже. Извѣстно, кто чѣмъ больше сердится на остроты и насмѣшки, тѣмъ больше онѣ сыплются на него. Ухаживанье за молоденькою прапорщицей, которая тоже скоро оцѣнила юность своего супруга, и поэтому не оставалась невнимательною къ искательствамъ усатыхъ капитановъ и щеголей майоровъ; она даже позволяла себѣ въ супружеской бесѣдѣ смѣяться надъ ребяческой ревностью своего Вити. Скудость прапорщичьяго жалованья и уютностъ квартиры, отводимой, по положенію, одинокой звѣздочкѣ безусаго Марса, все это требовало безпрестанныхъ хлопотъ, и юный супругъ, опустивъ крылья "желаній и надеждъ", смиренно сталъ обращаться къ своимъ родителямъ съ покорнѣйшими просьбами то о какомъ нибудь совѣтѣ, то объ утѣшеніи, при чемъ болѣе надлежащаго распространялся о своихъ критическихъ обстоятельствахъ и о гоненіи рока. Служба пошла какъ-то дурно: ссора съ полковымъ адъютантомъ, чуть не кончившаяся дуэлью, сдѣлала и полковника неблагосклоннымъ къ юному супругу; а тутъ еще Богъ послалъ дочку, къ которой понадобились мамки да няньки, – все это заставило Виталія взять отставку. Невстунно двадцати двухъ лѣтъ отъ роду, онъ уже кончилъ военную карьеру, и не поймавъ ни Кошута, ни Бема, занялъ, по ходатайству отца, гдѣ-то мѣсто помощника Становаго Пристава, и сталъ преслѣдовать малеькихъ воришекъ, почтительно кланяясь большимъ ворамъ.

Больно и обидно было Онисиму Сергеевичу такое оскорбленіе его нѣжной, хоть и не совсѣмъ разумной, любви къ дѣтямъ. Сама Соломонида Егоровна на первыхъ порахъ не осмѣливалась соваться съ своими убѣжденіями и утѣшеніями, когда Онисимъ Сергеевичъ жаловался на неблагодарность и безчувственность дѣтей. Лишь изрѣдка позволяла она себѣ сказать какую нибудь великолѣпную сентенцію о жестокости судьбы, всегда преслѣдующей людей достойныхъ, или о твердомъ перенесеніи несчастій. Черезъ нѣсколько однакожь времени, когда первое непріятное впечатлѣніе ослабѣло, Соломонида Егоровна заговорила уже смѣлѣе, и даже сказала однажды, что должность Становаго отнюдь не унижаетъ Виталія и всей ихъ фамиліи, потому-что вонъ-дескать и король французскій Филпппъ былъ какъ то деревенскимъ учителемъ.

Но ни Онисимъ Сергеевичъ, ни Соломонида Егоровна не взяли въ толкъ того, что въ этомъ дѣлѣ они виноваты больше, чѣмъ кто либо другой. Ужь такъ устроена природа человѣческая. Себя обвинить – Боже сохрани! Ужь если не на кого, то мы на судьбу свалимъ.

Примѣръ старшаго сына плохо однакожь вразумилъ Онисима Сергеевича. Жоржъ готовилъ ему еще большія непріятности. Назойливость и нахальство развивались въ немъ не по лѣтамъ; а добрая маменька увѣряла слабаго папеньку, что Жоржъ ихъ понимаетъ себя очень хорошо, что онъ чрезвычайно почтителенъ и слушается каждаго ея слова. Послѣднее, дѣйствительно, было справедливо, потому что Жоржъ превосходно понималъ, что маменька его послѣ нравоучительной тирадки всегда становится необыкновенно добра и безотказно наполняетъ щегольской его портъ-моне. Самъ Онисимъ Сергеевичъ, по какому-то странному ослѣпленію, вѣрилъ, что Жоржъ малой съ добрымъ сердцемъ, хоть и шалопай немножко. "Ну, да это, говорилъ онъ, только подъ крыломъ матушки, а вотъ какъ поступишь, братъ, въ училище, да потянешь лямку на службѣ,такъ узнаешь Кузькину мать, въ чемъ она ходитъ. "

Въ городъ В. пріѣхалъ какой-то заграничный артистъ удивлять своимъ талантомъ непросвѣщенную и добрую Русь. Извѣстно, что эти господа считаютъ наше любезное Отечество чѣмъ-то въ родѣ Калифорніи, и съ благодарностью принимая за границей скромные франки и горемычные цванцигеры, отъ насъ непремѣнно требуютъ полновѣсныхъ рублей. А мы сдуру-то и платимъ имъ, да еще принуждены бываемъ выслушивать ихъ громкія жалобы на то, что ихъ тутъ цѣнить не умѣютъ, что за границей хоть и мало имъ платятъ, за то вишь они добываютъ тамъ славу и извѣстность.

– Славу и извѣстность, говорилъ однажды при мнѣ старый полковникъ, взявшій для падчерицы своей, да кстати ужь и для себя, билетъ въ какой-то концертъ, что стоило ему пяти серебрянныхъ рублей:– славу и извѣстность-вишь оно какъ! Ну и жили бы тамъ съ своей славой и извѣстностью! Такъ нѣтъ же, лезутъ къ намъ за безславными рублями и безъизвѣстными червонцами. То-то и есть-то; видно, и соловьи отъ своихъ пѣсенъ сыты не бываютъ!

Онисимъ Сергеевичъ, встрѣтивъ у губернатора заѣзжаго гостя, долгомъ почелъ познакомиться съ нимъ, и почитая свою Елену тоже не послѣдней артисткой, запросилъ его къ себѣ. Отказа не было, потому что голодный артистъ разсчиталъ между прочимъ на сбытъ нѣсколькихъ билетовъ черезъ руки гостей и хозяина. Слѣдствіемъ этого было то, что Онисимъ Сергеевичъ открылъ у себя музыкальный вечеръ, на который, между многими другими, приглашенъ и Софьинъ, уже успѣвшій пріобрѣсть ближайшее знакомство съ Небѣдой и даже благоволеніе самой Соломониды Егоровны.

Въ назначенный день совсѣмъ неожиданно пріѣхалъ къ Владиміру Петровичу передъ самымъ вечеромъ Племянничковъ, разфранченный на пропалую.

– Нѣтъ ли у васъ, дяденька, воротничковъ получше? сказалъ онъ, вынимая изъ кармана свѣжія, еще ненадѣванныя перчатки.

– Я не ношу ихъ, а что такое?

– Стало быть съ моими помятыми я не произведу желаемаго эффекта.

– Гдѣжь это?

– У Небѣдовъ-съ.

– А вы тамъ будете?

– Какъ же-съ.

– Приглашены?

– Нѣтъ-съ, мы дѣйствуемъ по аглецки; явимся и безъ приглашенія. А что такое, развѣ у нихъ балъ какой?

– Балъ не балъ, но что-то въ родѣ вечера.