Юзеф Крашевский - История о Янаше Корчаке и прекрасной дочери мечника

– Это слишком, – сказал он, – великая кавалькада, – вдвоём гораздо удобней.

Не было на это ответа.

Границы Гродских поселений были издавна обозначены каменными крестами на рубежах, на дубах также были знаки, а повсюду сами ручьи и ложи потоков представляли тропу, лёгкую, чтобы узнать. Янаш и Никита, не полагаясь на рассказ Доршака, получили информацию в городе и на следующий день, пользуясь прекрасным утром, выехали.

Не считая Никиты, Янаш взял двоих гайдуков, а оставшимся велел внимательно стеречь замок.

Спускались от ворот к мосту, когда Доршак, более ранняя, чем они, птица, встретил их здесь, уже возвращаясь из городка.

– Ну! Счастливой дороги! – сказал он насмешливо. – Лишь бы только до ночи вернулись, так как времени для осмотра околицы достаточно.

Янаш ехал, ничего не отвечая. Сразу миновав городок, направились в горы и въехали в ущелье, до границ которого должны были достать… Утро было тёплое и почти весеннее, солнце на безоблачном небе весело сияло. Никита, знакомый от местных людей с околицей, вёл… Но едва въехали в тенистый овраг, над которым свешивались деревья и сплетённые ветви, Янаш, расспрашивая о разных подробностях, говорил с Никитой, гайдуки помогали разговору, и не обратили внимания, как вместо того, чтобы свернуть в овраге в левую сторону, поехали по нему прямо… вперёд.

Они немало удивились, когда по прошествии часа пути, когда они предполагали попасть на поляну и старый сарай, а потом на могилы, не нашли ни одних, ни других, а место это, извилистое и сырое, всё более узкое, вело их в гущу, куда уже почти без следа дороги можно было протиснуться.

И Янаш, и Никита поняли ошибку, а возвращаться им не хотелось. В смех это пустили. Молодому человеку так был прекрасно на коне, в лесу, на вольном воздухе, в этой пустыне, что за ошибку совсем не гневался. Товарищи так же смеялись над происшествием. Прошёл второй час. Устремились к горе, потом ехали хребтами, пока, наконец, не начали спускаться вниз склоном, противоположным тому, которым прибыли в эту дикую околицу.

Кусты начали редеть, а за ветвями проглядывала какая-то степь. Никита держался впереди, другие за ним, но в немногим более десяти шагах остановился, в молчании призывая рукой своих. Чувствуя уже, что надо держаться тихо, Янаш и два гайдука пробрались сквозь последние кусты над утёсом и остановились.

Перед ними была широкая долина, но также, как Гродецкая, окружённая холмами, по большей части заросшими. В другом её конце пасся табун коней, курились костры и были видны несколько конических шатров.

Никита, не очень опытный, не мог хорошо понять, что мог означать этот лагерь. Янушу достаточно было, немного приподнявшись на стременах, посмотреть, чтобы узнать татар. Там их было не видно, но шатры и кони выдавали.

В молчании, немного отступив в заросли, смотрели они так, поражённые, когда Янаш дал знак к отступлению, и тут же снова спрятались в чаще. Издалека долетало до них ржание коней, боялись, чтобы собственные их кони не ответили тем, что выдало бы. А, хотя в гущине они могли укрыться и уйти от погони, Янаш предпочитал быть незамеченным.

Не говоря ни слова, они проехали часть дороги в обратном направлении, пока, собравшись, снова не начали разговора.

– Татары, без сомнения, – сказал Янаш, – я уже с ними виделся и много слышал о них. Делая вывод из численности лошадей, их там должно быть не много, потому что всегда на одного четыре лошади, а мы вчетвером, хотя бы на сорок наскочить, не здорово…

– Мы, должно быть, далеко отбились от нашей границы, – прибавил Никита, – нужно уже той же дорогой по собственным следам возвращаться, а в другой раз проводником не гнушаться.

На Янашка не произвело это такого сильного впечатления, обещал только себе мечникову не пускать. Казалось, что они должны скоро вернуться в Гродек, но лошадям было необходимо попастись в лесу, а потом искать дорогу, и едва под вечер, выехав из оврагов, они увидели перед собой замок. Корчаку было немного стыдно, что как бы возвращался ни с чем, всё-таки было достаточно того, что настигли татар.

Солнце заходило, когда они приблизились к замковому мосту. Здесь стоял Доршак, словно их ожидающий. Янаш спешился.

– Челом.

– Челом.

– А где это вы бывали? Если можно спросить? – насмешливо спросил Доршак.

– Мне стыдно рассказывать, но лгать не люблю, – сказал Янаш, – не знаю, где был.

Подстароста начал смеяться.

– Я вот знаю, что с татарами встретился.

Доршак сделал удивлённую и необыкновенную мину.

– Если вы, милостивый пан, с ними бы встретились, – сказал он, – тогда вас бы тут вечером не было.

– Если хочешь искренней правды, не дошло до встречи, но мы лагерь, коней и шатры отлично видели.

– Где? – морщась, спросил Доршак. – Это галлюцинация.

– Нет. Мы вчетвером видели.

– Где? У нас? На границе татары? Этого не может быть!

Все вместе шумно и опережая друг друга начали это подтверждать, Доршак хмурился всё больше.

– Байка! Как живо! Это был не татарский лагерь. Вашим милостям приснилось! У страха глаза велики! Это была наша пограничная стража.

Янаш воскликнул.

– Так точно, – повторил подстароста, – я вашим милостям клянусь, что это были наши. А что они по-татарски стоят лагерем – это правда, и что обычаи местные приняли – это тоже несомненно. Пусть пан над собой смеха не делает, – сказал он, обращаясь к Янашу, – говоря о татарах.

Корчак замолчал.

– Если бы я мог это предвидеть, – сказал он, – мы бы подъехали.

– Но где жы вы странствовали? Эта не ваша была дорога.

– Это правда, – сказал Янаш.

Уверенность, с которой говорил Доршак, дальность лагеря, который издалека едва могли заметить, несмотря на небольшое доверие к словам подстаросты, повлияли на то, что Янаш поверил ему и замолк. Огорчал его потерянный день.

– Завтра я с вами поеду, – добросил Доршак, – убедиться, где вы сегодня блуждали.

С опущенной головой Янаш вернулся в башню, ища издалека Ядзю, которая, очевидно, может, от скуки в этом одиночестве ждала его также давно. Они встретились в верхней зале, где в то время мечниковой не было. Ядзя подбежала даже к порогу, подавая руку старому другу.

– Что с вами? Вы как будто с охоты, когда заяц перед борзыми убегает. Вижу на лице облако.

– Стыдно, панна мечниковна, я сорвался бродить по незнакомому краю и… мы утомили себя, коней, а подстрелили овода.

– Ну? Что же произошло, прекрасный рыцарь? – смеясь, щебетала Ядзя. – Говори, и скорее, ты знаешь, я любопытна.

– Заблудился, – начал Корчак, – мы ехали целый день, э! уж и признаться не хочу.

– А! А! Передо мной? Как это? Передо мной? Ведь мы друг от друга не имеем тайн.

– А я не знаю? – засмеялся Янаш. – Что я – это несомненно, но панна Ядвига…