Уильям Келли - Другой барабанщик

Мистер Харпер восседал на сиденье повозки, тяжело дыша, и Гарольд придвинулся к отцу как можно ближе. А Гарри зашептал, обращаясь к рыже-красной кобыле, глядя ей в спину, похожую на сдавленный цирковой шарик, и направил ее прочь из города мимо вереницы лавчонок и жилых домов, мимо зевак, высыпавших на улицу из лавок и домов, точно сегодня был парад в День памяти Конфедерации. Многие из них – ни слова не говоря, без всяких объяснений – вывели запряженные повозки, оседлали лошадей, завели машины и отправились следом за повозкой, завороженно глядя на мистера Харпера.

У городской границы повозка миновала теснящиеся справа низкие, потрепанные непогодой домишки негров. Они тоже заметили мистера Харпера и, отложив свои дела и оборвав разговор, колонной двинулись за стариком в повозке, держась на почтительном расстоянии.

Вскоре они промаршировали мимо Уоллеса Бедлоу, черного и массивного, как вагонетка с углем, который восседал на лошадке оранжевой масти размером с крупного пса. Как всегда, на нем был белый вечерний сюртук, выигранный им на съезде сваебойщиков. Он подъехал к дороге, повернул лошадь и присоединился к процессии негров в голове колонны.

Две группы людей, белых и черных, так прошествовали по шоссе к ферме Такера Калибана, и наконец Гарри увидел вдалеке белый дом, состоящий из трех плотно сдвинутых секций, купленный и выкрашенный прошлым летом, а позади него – амбар, крепкий и с облупившейся краской, а перед ним – квадратный загон для скота размером не больше приличной гостиной, а еще чахлый клен с давно облетевшей листвой, высохший и болеющий уже много лет, ну и, наконец, коротышку-мужчину в поле, размеренно взмахивающего рукой на фоне белесого осеннего инея.

Процессия остановилась на обочине шоссе, и люди в повозках, автомобилях и на лошадях ждали от мистера Харпера какого-то действия. Раскинув локти от тощего туловища, он попросил Гарри и Томасона помочь ему выбраться из повозки и подвести его к забору. Он не сказал ни слова, не позвал Такера, как позвал бы любого из своей свиты или любого негра, но вместо того оперся о забор и стал наблюдать за работой тщедушного негра так, словно уважал эту работу и терпеливо дожидался, когда она будет выполнена.

А Такер с тех пор, как его тут увидал Стюарт и погнал свою лошаденку в город, успел засыпать солью еще примерно четверть поля, и теперь незасыпанной оставалась почти половина. Гарри видел его на дальнем конце поля – темную точку в белой рубашке; на нем были черные штаны, и сам он был черный и потому едва виднелся на фоне черной стены деревьев вокруг фермы. Такер высыпал всю соль из мешка и медленно двинулся к горе соли у дома, высоко поднимая ноги и перешагивая через борозды. Потом он подошел ближе, опустив голову, и Гарри разглядел незаметную ранее деталь на большой голове: очки в стальной оправе на плоском носу. Если он и спятил, как предположил Стюарт, разглагольствуя у веранды, то никоим образом не проявлял своего безумия. Гарри он показался тихим и задумчивым, точно он не делал ничего необычного: « Словно он засевает поле. Словно сейчас пора весеннего сева, и он решил начать пораньше, чтобы не потерять ни одного хорошего денька. В точности как все мы поступаем в первые дни весны: встаем спозаранку, быстро завтракаем, а потом выходим в поле и сеем семена. Вот только он ничего не сеет, он просто убивает землю, и он не производит впечатления, будто он эту землю ненавидит. Не похоже, что он встал утром и сказал себе: «Больше не буду горбатиться ни единого дня! Я погублю эту землю прежде, чем она погубит меня!» Он же не бегает по полю, как чумной пес, и не разбрасывает соль именно как соль, а разбрасывает ее, точно это зерна кукурузы или семена хлопка, так, словно готовится осенью снять добрый урожай. Он так мал для такой тяжкой работы, он же ростом не выше Гарольда, и даже ведет себя как мальчик, мастерящий модель аэроплана, или вскапывает землю игрушечной мотыжкой рядом с папой, делая вид, что он и есть папа, и это его поле и его маленький сынишка работает рядом с ним ».

Такер уже подошел совсем близко к мистеру Харперу, так что тот мог протянуть руку и похлопать его по плечу. Но старик зашептал, и даже Гарри, стоящий рядом, едва расслышал его слова:

– Такер! Ты что делаешь, парень?

Все ждали ответа. Никого не удивило, что Такер раньше отказался разговаривать со Стюартом, но они были уверены, что, если у человека есть язык, он непременно ответит на вопрос мистера Харпера. Но Такер сделал вид, будто не узнал, кто с ним говорит, и продолжал молча наполнять солью свой мешок.

– Ты слышишь? Что ты делаешь?

Стюарт подошел к забору, его красное лицо было перекошено.

– Я научу этого черномазого относиться к вам с уважением!

Но мистер Харпер протянул руку и схватил Стюарта за локоть. Все только подивились тому, как стремительно оба двигаются.

– Оставь его в покое! – Мистер Харпер отвернулся от забора. – Ты его не остановишь, Стюарт. Ты ему ничего не сделаешь!

– Что вы такое говорите? – Стюарт неловко поплелся за стариком.

– Он что-то затеял. И теперь ты с ним ничего не сделаешь! Даже если ты его изобьешь, и он ляжет в больницу, то, когда поправится, снова вернется сюда со своим мешком и будет сыпать соль на землю.

Он попросил Гарри помочь ему забраться в повозку.

– Посади меня обратно. Хочу посмотреть на это, сидя наверху. Это долгая история.

Негры пешком дошли до фермы вскоре после того, как мистер Харпер занял место в повозке, и столпились на дороге. Белые смотрели на них выжидательно, ища в их поведении хоть какие-то признаки, позволяющие понять, что происходит. Но в чернокожих лицах они обнаружили лишь отражение собственного страха, хотя и, возможно, обузданного привычным терпением. « Они тоже ничего не понимают. Это же видно. Точно он египтянин какой-то, и они о происходящем знают не больше, чем мы все знаем, как ездить на верблюде» .

Выйдя в поле, наполовину покрытое белым ковром, Такер продолжал разбрасывать похожие на градины белые кристаллы, совершая одно и то же путешествие – от поля к соляной горе и обратно, наполняя мешок и опустошая его, горсть за горстью, в поле. Солнце стало клониться к лесу, и когда Такер закончил, оно стояло над горизонтом в трех пальцах от макушек темных деревьев. Он вернулся через поле к забору и вытряхнул остатки кристаллов на так и не уменьшившуюся гору соли, и в предвечерней тишине рукавом отер пот со лба, взглядом оценил проделанную за день работу и вошел в дом.

– Вы только посмотрите! – воскликнул Стюарт, оторвавшись от забора. – Сколько хорошей соли перевел! Да из всей этой соли можно наделать гору мороженого! – Он, конечно, шутил.

– Лучше помалкивай, Стюарт! – нагнулся к нему мистер Харпер. – Может, скоро узнаешь чего.